Семинар по «Слову о полку Игореве» (+видео) – oznobishino.com

4 октября при нашем храме прошел семинар, посвященный произведению древнерусской письменности «Слово о полку Игореве». На нем присутствовали не только наши прихожане, но и гости из соседних приходов (Щербинка, Шишкин Лес), а также подольские школьники со своими родителями и преподавателями.

«Древнерусская литература была неавторской. Имя автора было неважно. Рукопись могла создаваться многими авторами, которые сознавали свое единство, даже будучи разделенными во времени и пространстве. Автор есть член Церкви Христовой и выразитель разума Святой Церкви, поэтому этой литературе присуща соборность», — так начала свой рассказ об особенностях древнерусской литературы его ведущая,

кандидат филологических наук, доцент ПСТГУ, доцент МИОО, член Центральной методической комиссии Всероссийской Олимпиады по ОПК, автор программ и учебников по церковнославянскому языку Марина Юрьевна Кравцова.

Затем участники получили возможность непосредственно ощутить на своих губах живое древнерусское слово.

Читали произведение вслух, затем Марина Юрьевна комментировала прочитанное, что помогало лучше понять его смысл.

Перед слушателями проплывали картины из далекого Средневековья, одна другой трагичнее.

Вот Игорь не внимает грозным знакам природы: солнечному затмению, кровавым зорям, черным  тучам и синим молниям… и идет-таки в этот несчастный поход, в котором ему суждено «сменить златое седло на седло кащеево».  Русичи преграждают поле червлеными щитами — теперь отступать некуда. «Летятъ стрѣлы каленыя, гримлютъ сабли о шеломы, трещатъ копиа харалужныя». Тащут поганые половцы награбленное добро: парчу, шелка, но не для обогащения, а чтобы застелить ими болото.

 Берега проклятой речки Каялы посеяны костьми, политы кровью. И вот плачут жены русские, оплакивая своих милых, и с ними на высокой стене Путивля плачет Ярославна. Видит Святослав в Киеве на горах «сон мутен» — себя на кровати тисове («То есть в гробу» — поясняет Марина Юрьевна), осыпаемого жемчугом («То есть слезами»).

Чтобы понять произведение, мало его просто перевести. Нужно еще знать множество исторических фактов. В этом и ценность комментированного чтения.

Отдельные черты дохристианской Руси в произведении соседствуют с молитвой Богородице. Марина Юрьевна задает вопрос, почему «Слово о полку Игореве» все же можно назвать христианским произведением. Слушатели высказывают разные предположения, и она предлагает свою версию.

Игорь ушел за реку Каялу, то есть в страну смерти, и вновь вернулся оттуда живым. Здесь явная параллель с христианским учением о воскресении мертвых.

oznobishino.com

Лекция 3 слово о полку игореве

Лекция 3

СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ

Одним из центральных памятников древнерусской литературы является «Слово о полку Игореве», которое рассказывает о походе на половцев в 1185 году храброго князя небольшого Новгород-Северского княжества Игоря Святославича.

Поход состоялся раннею весною 1185 года. Кроме самого Игоря Святославича, в нем участвовали его сыновья и князь Святослав Ольгович Рыльский. У берегов Донца войско Игоря застало затмение солнца, считавшееся на Руси предзнаменованием несчастья, но Игорь не поворотил коней. Первое столкновение войска Игоря с половцами было удачным. Но следующее столкновение завершилось поражением русских и пленением князя Игоря. Поражение князя Игоря Святославича имело несчастные последствия для всей Русской земли. До этого русские князья никогда не попадали в плен к половцам. С помощью половца Лавра князь Игорь бежал из плена. Приехав в родной Новгород-Северский, Игорь вскоре пустился в объезд – в Чернигов и Киев, ища помощи и поддержки, и всюду был встречен с радостью. Так рассказывают о походе Игоря Святославича летописи.

«Слово» говорит об этом походе как о хорошо известном читателю. Оно не столько рассказывает о нем, сколько обсуждает его, связывает события похода Игоря с общим положением Руси и русского народа. Это повод для глубокого раздумья о судьбах Русской земли, для страстного призыва объединиться и защитить Русь. Автор негодует против междоусобных войн русских князей. Как подлинный выразитель интересов всего населения Руси, страдавшего от раздоров князей и нашествий половцев, он призывает прекратить междоусобные войны и объединиться против внешних врагов. Эта мысль – единение русских против общих врагов – главная идея произведения.

Несмотря на то, что «Слово» посвящено поражению Игоря, оно полно уверенности в могущество русских, оно исполнено веры в славное будущее Русской земли.

В одном из писем к Энгельсу в 1856 году Карл Маркс так определил главную идею «Слова»: «Смысл поэмы – призыв русских князей к единению как раз перед нашествием монголов».

¹

Эта идея единения перед лицом страшной внешней опасности подчиняет себе все содержание «Слова». Призыв к единению проникнут в «Слове» самой страстной, самой сильной и самой нежной любовью к родине.

В «Слове» две темы,которые сочетаются, переплетаются и противостоят друг другу. Одна тема лирическая, личная. Другая тема эпическая, государственная. С одной стороны, автор пишет о судьбах всей русской земли, опустошенной половцами, с другой – о личной судьбе потерпевшего поражение князя Игоря и его жены Ярославны, о судьбах отдельных русских князей – Всеволода буй тура, Всеслава Полоцкого, Святослава и других.

Первая тема большая, в ней участвует вся Россия. Вторая – небольшая, в ней говорится о судьбах русских князей и русских дружинников, о переживаниях жены Игоря – Ярославны.

Как указывает Лихачев Д.С.: «Политическая тема конкретизируется в личной, личная вырастает до размеров общенародной. Обе темы органически переплетаются и поддерживают друг друга. Это сочетание ведется автором с необыкновенным исусством. Особенно искусно автор поднимает личную тему до огромных размеров, заставляя природу сочувствовать судьбам людей».²

Учитывая пересечение тем, масштабов, эпического и лирического начала, природы и человеческих судеб, широкое историческое видение и психологическое проникновение, Лихачев Д.С. определяет жанр «Слова» как лиро-эпическое произведение, в котором, однако, «ясно ощущается широкое и свободное дыхание устной речи».

³

В «Слове» нашли широкое отражение такие жанры устного творчества как плачи (их 5) и песенное прославление – славы. «Слово» близко к ним по своей форме и по своему содержанию, но в целом это, конечно, не плач и не слава. Народная поэзия не допускает смешение жанров. «Слово» – произведение книжное, но близкое к этим жанрам народной поэзии. Это, по-видимому, особый род книжной поэзии, может быть еще не успевшей окончательно сложиться.⁴

В «Слове» нашли отражение и элементы ораторского произведения – автор «Слова» постоянно обращается к своим читателям, точно он видит их перед собой.

В Древней Руси исторические сочинения писались, как правило, по «горячим следам событий», их очевидцами или современниками. В дальнейшем эти сочинения могли переделываться, обрабатываться стилистически и идеологически. «Слово» не составляет исключения в этом отношении. Оно очень цельно по стилю и замыслу, и можно утверждать, что оно написано современником событий. Его осведомленность – осведомленность современника, а не эрудита-книжника, воспроизводящего события по различного рода «историческим источникам». Он видит и слышит события во всей яркости жизненных впечатлений.

Как отмечает Лихачев Д.С.: «Слово» — это не историческое повествование о далеком прошлом: это отклик на события своего времени, полный еще не притупившегося горя.

По тексту «Слова» можно определить, что «Слово» написано не позднее, чем а 1187 году. В «Слове» нигде не упоминается о событиях, происшедших после 1187 года. Но оно не могло быть написано и ранее 1187 года, так как оно заключается «славой молодым князьям» — в том числе и Владимиру Игоревичу, только в 1187 году вернувшемуся из плена.

Список «Слова» был найден в начале 90-ых годов XVIII века известным любителем и собирателем русских летописей А.Н. Мусиным-Пушкиным. Он был приобретен у бывшего архимандрита закрытого к тому времени Спасо-Ярославского монастыря Иоиля Быховского. Первое, очень краткое сообщение о «Слове» было сделано известным поэтом того времени Херасковым в 1797 году. С рукописи «Слова» сняты были копии: одна из них, предназначавшаяся для Екатерины II, дошла для нас.

В 1800 году «Слово» было издано Мусиным-Пушкиным в сотруднечестве с А.Ф. Малиновским и Н.Н. Бантыш-Каменским историческим комментатором был Н.М. Карамзин.

В 1812 году сборник, включавший «Слово», сгорел в Московском пожаре.

Безымянный автор «Слова» — человек с широким историческим кругозором, отлично разбирающийся в сложных политических перипетиях своего времени, патриот, сумевший подняться над узостью интересов своего княжества до высоты общерусских интересов, талантливый писатель, знаток и ценитель памятников древнерусской оригинальной и переводной книжности и в то же время хорошо знающий устное народное творчество, создал произведение, составившее славу древнерусской литературы.

Русские поэты буквально с первых же лет после издания «Слова» нашли в нем благодарный материал для подражаний и вариаций на древнерусские темы. «Слово» переводилось В.А. Жуковским, М.Л. Деларю, А.Н. Майковым и другими. На мотивы «Слова» были созданы стихи А.А. Блоком, В.Я. Брюсовым. «Слово» переведено на английский, болгарский, венгерский, немецкий, испанский, польский, румынский, сербохорватский, турецкий, финский, французский, японский. К 800-летию памятника, в 1985 году был издан армянский перевод «Слова о полку Игореве».

Лекция 4

ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА ДРЕВНЕЙ РУСИ

В связи с принятием христианства в Киеве развивается интенсивная переводческая деятельность.В соответствии с запросами времени в первую очередь переводились богослужебные книги, сборники житий, творения «отцов церкви», церковно-исторические и естественно-научные сочинения. Однако русские переводчики не прошли мимо светской повести, которая по характеру своего идейно-художественного содержания соответствовала духу врмени. Древнерусские книжники перевели с греческого языка ряд воинских, исторических и дидактических повестей,способствовавших упрочению того светского идеала, который пропогандировала оригинальная литература. Переводчики не ставили своей целью точную передачу оригинала, а стремились максимально приблизить его к запросам своего времени и своей среды. Поэтому переводимые произведения подвергались редакционной правке – известной русификации.

На древнерусский язык были переведены исторические хроники Иоанна Малалы Антиохийского, Георгия Синкелла, Георгия Амартола, излагавшие события мировой и византийской истории с христианской точки зрения.

Своеобразной срелневекой «естественно-научной» энциклопедией являлись «Шестоднев» и «Физиолог». С устройством мироздания знакомился русский человек по «Христианской топографии Козьмы Индикоплова». В конце XII века был составлен сборник изречений «Пчела».

Отбор произведений, подлежащих переводу на древнерусский язык, определялся потребностями верхов феодального общества. Задачи упрочения христианской морали, новой религии стояли на первом плане, и это обусловило преобладание церковной переводной литературы над светской .Этими задачами и определился выбор светской повествовательной литературы, которая в свою очередь содействовала выроботке светского идеала.

Большой популярностью пользовалась повесть «Александрия», посвященная жизни и подвигам прославленного полководца Александра Македонского. Образ мужественного воина-христианина, защитника границ своего государства, стоит в центре переводной повести «Девгениево деяние».

В XI- XII вв. была переведена на древнерусский язык «История Иудейской войны» известного еврейского историка Иосифа Флавия под названием «Повесть о разорении Иерусалима». Древнерусского читателя повесть привлекала своим историзмом и красочностью описаний военных событий.

Средством пропаганды новой христианской морали служили дидактические переводные повести, к которым относятся «Повесть об Акире Премудром» и «Повесть о Варлааме и Иоасафе».

На примере переводных исторических и светских повестей на Руси создаются оригиальные повествовательные памятники, отражающие историю русского государства. Особое место среди этих произведений занимают повести, раскрывающие трагические страницы русской истории – период нашествия татар на Русь и установления многовекового татарского ига на Руси.

В середине XIII столетия Русская земля подверглась нашествию монголов. С 1237 года по 1240 годы русский народ вел мужественную борьбу с неисчислимыми силами врагов. Феодальная раздробленность Руси способствовала успеху завоевателей. События, связанные с татарским нашествием, получили широкое отражение в литературе той поры.

Первое столкновение русских с монголами произошло в 1223 году на реке Калке (Кальмиус). Летописная повесть об этой битве создана в дружинной среде. Повесть последовательно и обстоятельно излагает ход событий, передает настроение русского общества при известии о появлении монголов. Весть эта была встречена с крайним недоумением. Автор отмечает, что явились народы, которых никто не знает, и он ссылается на философско-исторический труд Мефодия Патарского «Откровение», где обозревались судьбы человечества от Адама до «второго пришествия» (VII век). Он считает, что татары – это народы, разбитые Гедеоном и запертые им в путыне Етривской, а появление их знаменует собою конец мира. Отсюда вытекает религиозно-моралистическая трактовка события: приход татар – следствие попустительства божьего «греха ради наших».

В 1237 году основные силы Золотой Орды во главе с ханом Батыем подошли к границам Северо-Восточной Руси. Первый удар степеные кочевники нанесли Рязани, а затем был разгромлен Владимир. События, связанные с героической защитой русским народом своей земли, получили яркое художественное отражение в «Повести о приходе Батыя на Рязань». Повесть прославляет мужество и героизм защитников Рязани – князя Юрия Ингоревича, его братьев Давида и Глеба и рязанской дружины – удальцов, резвецов – достояния рязанского славного богатыря Евпатия Коловрата.

Причину поражения рязанцев автор усматривает в феодальной обособленности русских княжеств, в эгоистической политике князей. Органически не связанными со всем содержанием повести являются религиозно-моралистические рассуждения о причинах гибели Рязани: попустительство, божье наказание за грехи. Эти рассуждения автора не могут заслонить главной причины – забвение Владимирским великим князем интересов всей русской земли.

Повесть состоит из четырех частей:

1. Появление Батыя на границах Рязанской земли, посольство рязанцев к Батыю во главе с князем Федором, гибель Федора и его жены Евпраксии.

2. Героическая защита Рязани Юрием Ингоревичем, гибель защитников и разорение Батыем Рязани.

3. Подвиг Евпатия Коловрата.

4. Обновление Рязани Ингварем Ингоревичем.

Концовка повести свидетельствует об оптимизме, жизнестойкости русского народа, его неколебимой вере в возможность избавления от татарского ига. Повесть верно передает настроение общества того времени и отличается живостью, яркостью и драматизмом повествования.

Русская земля вынуждена была в течение нескольких столетий нести бремя татарского ига. Но Русь существовала как определенная государственная формация феодальных княжеств и постепенно приближалась к образованию централизованного государства. Процесс организации централизованного государства ускорялся борьбой с внешними врагами, в частности с татарским игом. Наиболее ярким эпизодом этой борьбы явилось Мамаево побоище, которое произошло в княжение Дмитрия Донского в 1380 году. Период княжения Дмитрия Донского характерен усилением Московского княжества. Золотоордынский хан Мамай сознавал опасность усиления Московского княжества и в 1378 году предпринял поход на Москву. Битва произошла на реке Волге и окончилась поражением татар. Дмитрий Донской, узнав о готовящемся новом походе Мамая, сплотил вокруг Москвы все русские княжества. В этом единении и была сила Дмитрия Донского – поход против Мамая приобретал общерусский, общенародный характер.

Кровопролитная битва, происшедшая на поле Куликовом, началась утром 8 сентября 1380 года. Битва закончилась победой русских, но ценой больших потерь. Вскоре после битвы была написана «Летописная повесть». Этот рассказ ярко окрашен непосредственными, свежими впечатлениями от описываемых в нем событий. Вскоре после Куликовской битвы было создано поэтическое произведение «Задонщина». Автором этого произведения является Софоний Рязанский. Автор в своем произведении шел прежде всего от события, которому памятник посвящен, от его высокой оценки, от понимания его исторической роли в жизни страны. Основной идейный смысл, пафос «Задонщины» в прославлении Москвы и Московского князя, в утверждении, что объединение всех русских князей вокруг московского князя привело к поражению татар.

Уже первые исследователи «Задонщины» указывали на близость его со «Словом о полку Игореве». Здесь мы встречаем не только отдельные слова или фразы, восходящие к «Слову», но и целые отрывки из него. Обращение к «Слову» не случайно и не является показателем литературного бессилия, беспомощности. Это обращение обусловленно исторической эпохой и внутренней близостью этих двух памятников. В связи с победой на Куликовом поле для Софония неизбежно вставал вопрос о татарах в историческом плане, потребность рассмотреть их значение в прошлом. Автор сумел уловить основной идейный смысл «Слова» – призыв к единению русских князей перед опасностью врага. Зная историю своей Родины, он видел, что событие, рассказанное в «Слове», было одним из тех, которое привело Русь к поражению на Калке. Это поражение явилось причиной полутровекового господства над Русской землей татаро-монголов. Необходимо отметить полную идейную самостоятельность «Задонщины» – объединение под знаменем великого князя Московского и является основным фактором победы над татарами, которая и приведет к свержению татарского ига в 1480 году.

В «Задонщине», по сравнению со «Словом», значительно усилен христианский элемент, вовсе отсутствуют языческие мифологические образы. Стиль повествования радостный, мажорный, автор проникнут сознанием конца периода «тучи» и «печали».

В «Задонщине» подчеркнута политическая роль Москвы и Московского князя в борьбе с татарами, и в этом отношении «Задонщина» явилась произведением, пропагандировавшим идею сплочения, объединения Русских земель вокруг Москвы.

Лекция 5

ЛИТЕРАТУРА XVII ВЕКА

XVII век в истории русской литературы и русской культуры был веком постепенного перехода от древней литературы и культуры к новой – культуре нового времени.

Русская литература на грани XVI-XVII веков стояла перед необходимостью подчинения литературы личностному началу, выработке личностного творчества и стадиального, авторского текста произведений. Она стояла перед необходимостью освобождения всей системы литературных жанров от их подчинения «деловым» задачам и создания общих форм с западно-европейской литературой.

Укрепление централизованной самодержавной власти, опиравшейся на служилое дворянство, привело к дальнейшему росту эксплуатации и окончательному закрепощению крестьян. Усиливающийся экономический гнет вызвал возникновение массовых крестьянских волнений, вылившихся в широкое народное движение – крестьянскую войну под руководством Ивана Болотникова. Прекращает свое существование династия Ивана Калиты со смертью царя Федора Ивановича. В стране возникает оппозиция со сороны боярства, которая получает поддержку польских магнатов.

Бурные события начала XVII столетия (Смуты) нашли широкое отражение в литературе. Литература этого периода приобретает исключительно злободневный, публицистический характер, оперативно откликаясь на запросы времени, отражая интересы различных социальных групп, участвующих в борьбе.

Произведения этого периода, продолжая развивать традиции исторической повествовательной литературы XVI века, ярко отразили рост национального самосознания. Это проявилось в изменении взгляда на исторический процесс: ход истории определяется не божеским изволением, а деятельностью людей. Повести начала XVII века уже не могут не говорить о народе, об его участии в борьбе за национальную независимость своей родины. Проявляется повышенный интерес к человеческой личности. Впервые появляется стремление изобразить внутренние противоречия характера и вскрыть те причины, которыми эти противоречия порождены. Прямолинейные характеристики человека литературы XVI века начинают заменяться более глубоким изображением противоречивых свойств человеческой души. При этом, как указывает Д.С.Лихачев, характеры исторических лиц в произведениях начала века показаны на фоне народных толков о них. Деятельность человека дается в исторической перспективе, и впервые начинает оцениваться в его «социальной функции».

Событиями периода «Смуты» был нанесен сокрушительный удар религиозной идеологии, безраздельному господству церкви во всех сферах жизни: не бог, а человек творит свою судьбу, не божья воля, а деятельность людей определяет исторические судьбы страны.

Усилилась роль торгово-ремесленного посадского населения в общественной, политической и культурной жизни, а это, в свою очередь, влечет за собой демократизацию литературы. В книжный риторический стиль все шире проникают различные формы деловой письменности, все шире начинает использоваться устное народное творчество.

Все это приводит к «обмирщению» культуры и литературы XVII столетия, то есть к постепенному освобождению от опеки церкви, к постепенному вытеснению церковных жанров и появлению новых, чисто светских жанров литературы, в частности возникают бытовые и сатирические повести.

Возникновение жанра бытовой повести и ее проблематика тесно связаны с теми изменениями, которые произошли в русской жизни XVII века: с общим подъемом русской культуры, тягой к просвещению, протестом против косного домостроевского быта, интересом к человеческой личности.

Бытовая повесть запечатлела существенные стороны частной и общественной жизни человека. Впервые героем повести оказывается не исторический деятель, а лицо вымышленное. Автор проявляет большое внимание к частной жизни обычного человека.

Одним из замечательных явлений литературы второй половины XVII века является формирование и развитие сатиры как самостоятельного жанра. Сатирическому обличению подвергались самые существенные стороны жизни феодально-крепостнического общества:

1. несправедливый и продажный суд,

2. социальное неравенство,

3. безнравственная жизнь монашества и духовенства,

4. государственная система спаивания народа через «царев кабак»

(«Повесть о Шемякином суде», «Повесть о Ерше Ершовиче», «Калязинская челобитная», «Повесть о бражнике» и др.)

Бытовая и сатирическая повесть распространяется в простом народе. Эта литература противостоит литературе официальной, литературе господствующего класса, отчасти продолжающей старые традиции.

Литература демократическая оппозиционна феодальному классу: эта литература, подчеркивающая несправедливость, господствующая в мире, отражающая недовольство действительностью, социальными порядками.

Союз со средой, столь характерный для личности предшествующего времени, нарушен в ней. Недовольство своей судьбой, своим положением, окружающим – эта черта новая, неизвестная предшествующим периодам.

Для демократической литературы XVII века характерен и конфликт личности со средой, жалобы этой личности на свою долю, вызов общественным порядкам, иногда же страх перед миром, ощущение собственной беззащитности, вера в судьбу, в рок, тема смерти, самоубийства и первые попытки противостоять своей судьбе, исправить несправедливость. («Повесть о Горе и Злочастии», «Народные песни о Горе», «Повесть о Фроле Скобееве», «Повесть о Карпе Сутулове»).

Литература стремиться к полному разоблачению и обнажению всех язв действительности. В этом ей помогает грубость – грубость во всем, грубость нового литературного языка, наполовину разговорного, наполовину взятого из деловой письменности, грубость изображаемого быта, грубость эротики, разъедающая ирония по отношению ко всему на свете, в том числе и к самому себе.

Если во всех предшествующих средневековых стилях изображения человека этот последний чем-то непременно был выше своих читателей, представлял собой в известной мере отвлеченный персонаж, витавший в каком-то своем, особом пространстве, куда читатель, в сущности, не проникал, то теперь действующее лицо выступает вполне ему равновеликим, а иногда даже униженным, требующим не восхищения, а жалости и снисхождения. Герой изображен в самых непривлекательных положениях. Это опрощение героя, доведенное до пределов возможного. Именно в этом способе изображения человека больше всего выступает сознание ценности человеческой личности самой по себе: нагой, голодной, босой, грешной, без всяких надежд на будущее, без всяких признаков какого бы то ни было положения в обществе.

В этих произведениях есть учительный голос, но это не голос уверенного в себе проповедника, как в произведениях предшествующего времени. Это голос обиженного жизнью автора или голос самой жизни. Действующие лица воспринимают уроки действительности, под их влиянием они меняются и принимают решение. Герой принимает решение не под влиянием наития христианских чувств, предписаний и норм феодального поведения, а вследствие ударов жизни, ударов судьбы.

Одной из ведущих тем литературы второй половины XVII века становится тема взаимоотношения отцов и детей и тема любви («Повесть о Савве Грудцыне», «Повесть о голом и небогатом человеке»). Тема взаимоотношения отцов и детей решалась антогонистически: как правило – правы были отцы, но не дети. Дети же, представители нового поколения, желающие жить по-новому, терпели полный провал и оказывались у «развилки трех дорог» — возвращение с покаянием в отчий дом (образ раскаявшегося блудного сына), пострижение в монахи, самоубийство.

Любовь, описанная в этих повестях, – дьявольская любовь, когда молодой человек влюбляется в «мужнюю жену» и продает душу дьяволу. Чтобы избавиться от этого необходимо было постричься в монахи.

В XVII веке на смену житию в древнерусской литературе приходит новый жанр – повесть-биография, а к концу века и автобиография. Это не простое видоизменение жанра жития – оно отвечало новым требованиям эпохи, когда возрос интерес к отдельной человеческой личности и уменьшилась власть церковных догм над сознанием людей, когда начался процесс кризиса средневековья в России.

Авторы этих повестей еще не осознавали изображаемого человека как тип (они рассматривали судьбу своего главного героя скорее как нечто необычайное), человеческая личность рассматривалась ими в связи с конкретными историческими событиями и жизненными обстоятельтсвами.

В первой трети XVII века появляется повесть об Улиянии Осорьиной, в которой выступает процесс обмирщения литературы. Эта повесть-биография занимает промежуточное положение от старого жития к жанру новой биографии и автобиографии XVII века. Автор повести не духовное лицо, а светский человек, и рассказывает не об отшельнице-монахине, а о своей матери, хозяйке поместья, жившей и скончавшейся в обычных, мирских условиях. Повесть – яркое свидетельство наростания в обществе и литературе интереса к частной жизни человека, его поведению в быту. Эти реалистические элементы, проникая в традиционный жанр жития, разрушают его и способствуют постепенному его перерастанию в жанр светской биографической повести.

«Святость» здесь выступает как утверждение доброты, кротости, самоотверженности реальной человеческой личности, живущей в мирских условиях. Автору удалось воплотить реальный человеческий характер своей эпохи, но он не стремился сделать его типическим, он добивался портретности сходства. Цель эта им достигнута. «Сыновнее чувство» помогло автору преодолеть узость житийных традиций и создать правдивую в основе биографию матери, ее портрет, а не икону.

Процесс разрушения традиционной религиозной идеализации сказался в том, что автор соединил быт с церковным идеалом. Повесть эта подготавливала литературное направление совершенно нового жанра – автобиографии, герой которой еще теснее связан с бытом и историческими обстоятельствами, а конфликт его с официальной церковью достигает небывалой остроты. Во второй половине XVII века жанр жития уступает место автобиографии – «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное».

Ярким выражением процесса демократизации древней русской литературы XVII века явилось создание в казачьей среде цикла повестей об Азовских событиях 1637-1641 годов. Впервые в истории патриотический подвиг вольных рыцарей Тихого Дона был запечатлен в художественной литературе. Из этих повестей наибольший интерес представляют три, условно названные А.С. Орловым «Исторической», «Поэтической» и «Сказачной».

«Исторической» Орлов назвал повесть о взятии Азова в 1637 году, близкую по идеи, фактам и выражению к Донской войсковой отписке царю Михаилу.

«Поэтической» Орлов назвал повесть о осадном сидении казаков в 1641 году, написанную под влиянием форм и образов древнерусских повестей.

«Сказочной» Орлов считал повесть, возникшую на основе старых повестей о взятии Азова в 1637 году, Азовском сидении в 1641 году, русских песенных и сказочных мотивов.

В этих повестях рассказывается о взятии Азова казаками. Для Донского казачества, этого непокорного и своевольного вассала Московского царя, всегдашним камнем преткновения был Азов – мощная турецкая крепость. Весной 1637 года, воспользовавшись благоприятной расстановкой сил (султан был занят войной с Персией), казаки осадили Азов и после двухмесячных приступов овладели крепостью. «Историческая» повесть была написана человеком, работавшим в казачьей канцелярии. Здесь подробно, в документальной манере, с множеством перечней описываются сборы в поход, подкопы под крепостные стены, штурм турецкой твердыни и судьба пленных. Идея повести – Донские казаки идут на Азов, чтобы там «православную христианскую веру вкоренити по-прежнему».

Самый выдающийся памятник Азовского цикла – «Поэтическая» повесть об Азовском осадном сидении, по всей вероятности, написана войсковым дьяком Федором Ивановичем Порошиным, беглым холопом князя Н.И. Одоевского. «Поэтическая повесть» была рассчитана на то, чтобы склонить на сторону казаков московское общественное мнение, повлиять на Земский Собор.

Как известно, Земский Собор, основываясь на мнении царя, принял решение вернуть Азов туркам. Чтобы сгладить тяжелое впечатление, которое произвел на войско Донское этот «приговор», царь щедро наградил всех казаков, присутствовавших на Соборе. Исключение было сделано только в одном случае: есаул Федр Порошин, беглый холоп и писатель, был сослан в Сибирь.

На основе «Поэтической» и «Исторической» повестей во второй половине XVII века была создана «Сказочная» повесть об Азове, где художественный вымысел становится главной пружиной сюжетного движения. Казаки берут Азов не воинской удалью, а хитростью. «Сказочная» повесть примыкает к распространенному во второй половине XVII века жанру «исторического баснословия», к жанру исторической беллетристики.

Азовский цикл завершал традиции древнерусских воинских повестей и готовил почву для светских анонимных «гисторий» начала XVIII века. Происходит коренное изменение в восприятии и отражении исторических событий в памятниках литературы. Если до XVII века в воинских исторических повестях историческое событие получало средневековую церковную интерпретацию – исход события зависит от воли бога, то постепенно эта интерпретация меняется – средневековая отходит на второй план, на первый план выдвигается роль личности в истории – «Повесть о начале Москвы». В идейном отношении эти повести являли собой бессмертный памятник воинской доблести и боевых традиций русского народа.

Русской литературе XVII века принадлежит заметная роль в развитии русской литературы нового времени. Она является тем звеном, которое соединяет средневековую словесность с искусством нового времени.

Совмещение старого и нового, традиционного и преодолевающего традиции, наблюдается и в тематике произведений, и в миросозерцании писателей, и в литературных формах. Важное место занимает героика, тема защиты отечества звучит в произведениях «смутного времени», в повестях блестяще представлена ратная доблесть русских людей.

Религия продолжает играть важную рорль в жизни человека, что находит свое отражение и в литературе: в религиозной оболочке предстают общественно-политические идеи века, вмешательством божественной и нечистой силы объясняются многие перипетии в судьбах героев, с проявлением божественной воли соотносится исторический процесс. Не играя такой значительной роли, как раньше, тем не менее продолжают существовать традиционные жанры. Сама литература остается, в основном, анонимной.

Русская литература XVII века обращена к будущему. Ей присущ острый критицизм по отношению к старым нормам жизни, обусловленный приобщением к творчеству демократических слоев населения. Произведения демократической сатиры и старообрядческой публицистики, наиболее полно отразившие классовые противоречия и протест народных масс, направлены против богачей, против попов, феодального суда, государственной организации, пьянства. Наступательный, обличительный характер литературы находит выражение в таких способах сатирического показа жизни, как ирония, гротеск, пародия, шутка. Критической направленностью литературы XVII века обусловлено появление вопроса о том, каким должен быть царь, что выразилось у Аввакума в гневном обличении царя-деспота, а у Симеона Полоцкого в создании идеального образа могущественного царя-просветителя.

XVII век открыл для читателей совершенно новую область художественного изображения – сферу частной жизни человека, мир человеческих чувств. Человек начинает рассматриваться как существо сложное.

В XVII веке происходит рождение литературы как самостоятельной области искусства. Она отделяется от деловой письменности и богослужебной литературы. Происходит осознание отдельными писателями их литературных позиций: Аввакум полемично избирает простоту и доходчивость стиля, Симеон Полоцкий тяготеет к формам барокко, первого литературного направления на Руси. Рождаются не только новые жанры, но и новые роды литературы – драматургия и поэзия, которым будет суждено играть основную роль в историко-литературном процессе XVIII века.

refdb.ru

Лекция 5 «СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»

Подобный материал:

• Джон Р. Хикс. «Стоимость и капитал», 4314.44kb.
• Введение глава психологизм как особенность характерологии в рассказах Всеволода Иванова, 12.47kb.
• Лабунец Ольга Юрьевна мытищи 2009 г. Оглавление Введение 3 Использование видеофильмов, 263.17kb.
• Анализ и планирование трудовых показателей Аудит и контроллинг персонала Введение, 12.45kb.
• Программа курса. План семинарских занятий Методические рекомендации Новосибирск 1999, 340.75kb.
• Учебной дисциплины (модуля) Наименование дисциплины (модуля) Введение в спецфилологию:, 83.08kb.
• 1. Целеполагание в процессе менеджмента Введение, 49.78kb.
• Пояснительная записка. Особенностью курса «Введение в языкознание» является высокая, 305.75kb.
• Курносов Владимир Анатольевич Волжск 2007 Оглавление Введение 3-5 Глава I. Юродство, 355.39kb.
• Целевые программы и непрограммная деятельность Распределение расходов по целям, задачам, 396.48kb.

Лекция 5

«СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»

Памятник XII века – «Слово о полку Игореве», один из центральных памятников древнерусской литературы, с гениальной силой и проикновенностью отразивший в себе главное бедствие своего времени – слабость государственного единства Руси и, как следствие, слабость ее обороны от натиска степных кочевых народов, в быстрых набегах разорявших русские города и села, несших собою смерть и разрушение. «Слово» рассказывает о походе на половцев в 1185 году храброго князя небольшого Новгород-Северского княжества Игоря Святославича. Поход состоялся раннею весной. Кроме Игоря в нем участвовали его сыновья и князь Святослав Ольгович Рыльский. У берегов Донца войско Игоря застало солнечное затмение, считавшееся предзнаменованием несчастья, но Игорь не поворотил коней. У Оскола к нему присоединился его брат Всеволод буй-тур – князь Курский и Трубчевский. Застигнуть половцев врасплох, как рассчитывал Игорь, не удалось: неожиданно русские «сторожа» (разведчики) донесли, что половцы вооружены и готовы к бою. «Сторожа» советовали возвратиться. Но вернуться домой без победы Игорь счел позором и предпочел идти навстречу смерти. Первое столкновение войска Игоря с половцами было удачным. На следующий день с рассветом половецкие полки, подобно лесу, стали наступать на русских. Небольшое русское войско было окружено. Но и тут Игорь не поворотил коней. В бою Игорь был ранен. На рассвете вспомогательные полки из осевших на Руси кочевников – так называемые «ковуи» – «дрогнули». Игорь поскакал за ними, но не смог их задержать, отдалился от своего войска и попал в плен к половцам. Никогда раньше русские князья не попадали в плен к половцам. Половцы приободрились и с новой энергией ринулись на русские княжества. Как отмечает летописец, «отворились ворота на Русскую землю». Половец Лавр предложил Игорю бежать. Игорь сперва отказался, но узнав, что половцы, обозленные неудачами, решили перебить всех пленных, согласился бежать. Одиннадцать дней пробирался Игорь до пограничного города Донца, и приехав в родной город Новгород-Северский, он пустился в объезд – в Чернигов и в Киев, ища помощи и поддержки, и всюду был встречен с радостью. В «Слове о полку Игореве» нет систематического рассказа о походе Игоря. Этот поход и поражение русского войска для автора только повод глубокого раздумья о судьбах Русской земли, для страстного призыва объединиться и защитить Русь. Поражение войска Игоря автор рассматривает как грозное предостережение виновникам несчастий – русским князьям, погрязшим в междоусобных войнах и сделавших родину добычей степных кочевников. Эта мысль – единение русских против общих врагов – и является главной мыслью произведения. В одном из писем к Энгельсу в 1856 году Карл Маркс так определил главную идею «Слова о полку Игореве»: «Смысл поэмы – призыв русских князей к единению как раз перед нашествием монголов». Эта идея единения перед лицом страшной внешней опасности подчиняет себе все содержание «Слова». Призыв к единению проникнут в «Слове» самой страстной, самой сильной и самой нежной любовью к родине.

Древняя русская литература всегда отличалась большим общественным пафосом. Ее слово было словом учительным. Учительным является и «Слово». Автор «Слова» осознает себя «власть имеющим», как и все последующие писатели. Чувствуется высокое сознание своей ответственности, своего писательского долга. Он обращается к князьям не как подданный, а как библейский пророк, как изобличитель неправды. Автор был независим и смел, говорил как равный со всеми, не унижался до лести, требовал, а не молил. Голос его поднялся до изобличительного пафоса. Есть что-то пророческое в его обличениях и призыве к единению как раз перед нашествием монголов.

«Слово о полку Игореве» — своеобразный по жанровой природе памятник. В нем ясно ощущается широкое и свободное дыхание устной речи. Автор «Слова» ощущает себя говорящим свое произведение, а не пишущим его. Однако было бы ошибочным считать, что перед нами типичное ораторское произведение. Дело в том, что устная речь, «позиция» оратора характерны для всех жанров древнерусской литературы. Древнерусская литература как бы не успела еще отделиться от устной речи, в ней не успели закрепиться приемы письменного художественного творчества, резко противостоящие устному слову. Сам автор «Слова», называл свое произведение очень неопределенно – то «словом», то «песней», то «повестью», однако своим предшественником признает не какого-либо оратора, а Бояна – певца, поэта, исполнявшего свои произведения под аккомпанемент какого-то струнного инструмента. Не исключено, что автор «Слова» предназначал свое произведение для пения. «Слово» тесно связано с произведениями устной народной поэзии. Эта связь ощущается в пределах двух жанров, чаще всего упоминаемых в «Слове», – «плачей» и песенных прославлений – «слав». Но в целом это, конечно, не плач и не слава, это – книжное произведение. Народная поэзия не допускает смешения жанров. Это, по-видимому, особый род книжной поэзии, еще не успевший окончательно сложиться. Д.С.Лихачев, исходя из двуединной темы «Слова» – эпической и лирической, определяет жанр памятника как лиро-эпический. Он отмечает, что темы эти развиваются параллельно, взимообогащают друг друга. «Слово» как бы оказывается вне жанровой системы своего времени. Д.С.Лихачев и А.Н.Робинсон сопоставляют «Слово» с жанром так называемых «шансон де жест» – «песен о подвигах», аналогиями ему в таком случае являются, например, «Песнь о Роланде» или другие подобные произведения западно-европейского феодального эпоса. В «Слове» объединены эпическое и книжное начала. «Эпос полон призывов к защите страны, — пишет Д.С.Лихачев. – Характерно его «направление»: призыв идет как бы от народа (отсюда фольклорное начало), но обращен он к феодалам – золотое слово Святослава, и отсюда книжное начало».

Жанровыми особенностями «Слова» определяется и своеобразие его композиции и система его образов. «Слово» начинается обширным вступлением, в котором автор вспоминает старинного певца «слав» Бояна, мудрого и искусного, но тем не менее заявляет, что он не будет в своем произведении следовать этой традиции, а поведет свою «песнь» по «былинам своего времени, а не по замышлению Бояна». Таким образом автор определяет хронологические рамки своего повествования – «от старого Владимира до нынешнего Игоря» и переходит к повествованию о дерзком замысле Игоря Святославича «испити шеломом Дону». Рассказ о роковой для Игоря битве прерывается авторским отступлением – воспоминанием о временах Олега Святославича, временам губительных междоусобиц, из-за которых гибнет Русская земля. Он говорит о бедах всей Русской земли, говорит о том, что в них повинны сами русские князья, которые начали на себя «крамолу ковати». Только в объединении всех русских сил против кочевников – залог победы, и пример тому – поражение, которое нанес половцам Святослав Киевский, когда половецкий хан Кобяк был взят в плен. Далее повествуется о вещем сне Святослава, предрекающем горе и смерть. Автор, продолжая мысль Святослава, обращается к наиболее влиятельным из русских князей, прославляет их доблесть и могущество, призывает вступиться «за обиду сего времени», «за раны Игоревы». Далее автор вновь обращается к судьбе Игоря. В Путивле Ярославна молит силы природы помочь ее мужу, вызволить его из плена. В этом лирическом плаче, построенном по образцу народного причитания, звучат свойственные всему памятнику общественные мотивы: Ярославна плачет не только о супруге, но и его «воях», она вспоминает о славных походах Святослава Киевского на хана Кобяка. Плач Ярославны тесно связан с последующим рассказом о побеге Игоря из плена. Эпилог «Слова» праздничен и торжествен: вернувшийся на Русь Игорь приезжает в Киев, к великому Святославу, «страны рады, гради веселы». Здравицей в честь князя и заканчивается «Слово».

Основная особенность древнерусской литературы – в создании образных обобщений, в выявлении типичного. Древнерусские произведения были в основном посвящены историческим событиям. Главные герои – это деятели русской истории. В этом плане «Слово» не составляет исключение. Древнерусский читатель не интересовался бы произведением, если бы знал, что сюжет его вымышлен, а герои его никогда не существовали. Этот своеобразный, средневековый историзм древнерусской литературы был соединен в ней с глубоким патриотизмом. Литература стремилась в своих произведениях к разрешению важных, насущных задач народной жизни и государственного строительства. «Слово» не выходит за пределы художественных возможностей своего времени, но эти возможности оно использует в полной мере, до предела. Оно создает обобщенные образы на основе разнообразного исторического материала и в ограниченной мере, но все же пользуется вымыслом. Вымысел по преимуществу относится к лицам, представляющим историческое прошлое Руси: к Бояну и Всеславу Полоцкому. При этом автор и не выдает своего вымысла за действительность, он чисто литературный, условный. Автор «Слова» постоянно сравнивает героев своего произведения со зверями, но это не более как способ характеристики. Всеволод – «буй-тур», Игорь и его сыновья – соколы, Боян – сизый орел, серый волк, Всеслав Полоцкий – волк и «лютый зверь». Все эти сравнения определяют индивидуальные качества героев повествования. Такой способ характеристики действующих лиц типичен именно для устного народного творчества. Еще один своеобразный прием художественного обобщения можно отметить в «Слове» — обобщение ольговичей и всеславичей, как двух групп князей-крамольников. Такая характеристика родоначальников князей, предложенная в качестве обобщающей характеристики их потомков, связана с очень сильным в русской политической жизни генеалогическим принципом, когда сын или внук того или иного князя считался естественным продолжателем его политики.

«Слово о полку Игореве» первое из дошедших до нас произведений, которое может быть названо в собственном смысле литературным. Это произведение художественное и в своем целом и в частях.

Древнерусские авторы не стремятся писать картины природы, описывать ее статические состояния, спокойные пейзажи. Они уделяют природе немного внимания и только тогда, когда она теснейшим образом связана с судьбою действующих лиц, когда она оказывает на них влияние, когда она проявляется в действии: в грозе, в буре, в разливах рек, в засухе, в затмениях солнца, в явлениях комет, в темноте ночи, мешающей сражающимся, в жаре, истомляющей воинов. В древнерусских произведениях нет описаний бездействующей природы, служащей только фоном для повествования, она играет в них прямую, не косвенную роль, она «событийна», она включена в самый ход повествования, в развитие сюжета. Хотя природа занимает большое место в «Слове о полку Игореве», роль ее та же, здесь нет пейзажа самого по себе, природа воспринимается только в ее изменениях, она введена в события. Природа активна и в этой активности она наделяется почти человеческими качествами. Между природой и человеком стираются грани, она сочувствует, помогает, стремится предупредить об опасности. В «Слове» образы языческих богов как бы стоят между природой и человеком. Союз природы и человека – союз поэтический. Природа придает «Слову» поэтическое звучание.

В древней Руси историческое сочинение писалось вскоре после происшедшего события их очевидцами или современниками. В дальнейшем эти сочинения могли переделываться, дополняться, сливаться с другими произведениями, обрабатываться стилистически и идеологически. «Слово» не составляет исключения в этом отношении. Оно не носит характера компиляции, «свода» предшествующего материала, оно очень цельно по стилю и замыслу, поэтому можно предполагать, что памятник написан современником. Его осведомленность – типичная осведомленность современника, а не эрудита-книжника, воспроизводящего события по различного рода источникам – историческим или архивным. Он видит и слышит события во всей яркости жизненных впечатлений. О принадлежности «Слова» к XII веку свидетельствует и язык памятника. В тексте «Слова» есть указания на то, что оно написано вскоре после описываемых событий. «Слово» нигде не упоминает о событиях, произошедших после 1187 года. В 1196 году умер буй-тур Всеволод, в 1198 году Игорь Святославич сел на княжение в Чернигове, не раз ходил перед тем на половцев, но все это осталось без упоминаний в «Слове». Не упомянуты и другие события русской истории, произошедшие после 1187 года. В частности, в числе живых князей упоминается умерший в 1187 году Ярослав Осмомысл Галицкий, к нему автор обращается с призывом стрелять в врага «за землю Русскую, за раны Игоревы». Отсюда следует, что «Слово» написано не позднее 1187 года, но оно не могло быть написано и ранее 1187 года, так как заключается «славой» «молодым» князьям, в том числе и Владимиру Игоревичу, который только в 1187 году вернулся из плена.

В начале 90-ых годов XVIII века известным любителем и собирателем русских древностей А.И.Мусиным-Пушкиным был найден список «Слова», переписанный в XVI веке. Текст находился в сборнике древнерусских произведений светского характера. Он был приобретен А.М. Мусинным-Пушкиным у бывшего архимандрита Спасо-Ярославского монастыря – Иоиля Быховского. Помимо «Слова» в этом сборнике были «Хронограф», летопись, «Сказание об Индийском царстве», повесть «Об Акире Премудром», «Девгениево деяние». Сборник этот сгорел во время пожара Москвы в 1812 году, когда горела библиотека Мусина-Пушкина. Первое краткое сообщение о «Слове» было сделано поэтом того времени М.М.Херасковым в 1797 году во втором издании его поэмы «Владимир». Более подробное сообщение было сделано Н.М.Карамзиным в журнале, издававшемся французскими эмигрантами в Гамбурге, за 1797 год. С рукописи памятника была снята копия для Екатерины II, которая заключала в себе перевод, примечания и краткую справку о «Слове». В 1800 году А.И.Мусиным-Пушкиным в сотрудничестве с А.Ф.Малиновским, Н.Н.Бантыш-Каменским и историком Н.М. Карамзиным было издано «Слово о полку Игореве».

Лекция 6

ЖАНР ХОЖДЕНИЯ

После принятия христиантства и установления непосредственных связей с христианским Востоком, усиливается интерес к святым местам. Усваивая новую христианскую религию, русские люди желали воочию увидеть святые места, о которых писалось в «священных писаниях», и убедиться в истинности написанного. С XI века начинается путешествие русских людей на Святой Восток. Путешественник, в знак того, что он побывал в Палестине, привозил с собою на родину пальмовую ветвь. Поэтому они на Руси назывались «паломниками». Их называли также «каликами-перехожими». Калик – от греческого названия специальной обуви – калига, надеваемой путником. Паломничество со временем принимает массовый характер и светская власть наложила на паломничество вето, так как оно наносило серьезный ущерб княжеской экономике. Постепенно запрет распространился с мирян на монахов, которым предписывалось «не ногами искать спасения и Бога», а неукоснительным исполнением своих обязанностей и обетов у себя дома. Совершать путешествие имели право лишь представители высшей церковной иерархии. Для того, чтобы удовлетворить запросы людей, лишенных возможности побывать в Палестине, создаются описания путешествий-хождений. Так в XII веке возникает жанр хождения. Первым памятником этого жанра является «Хождение игумена Даниила в святую землю».

Игумен Даниил совершил паломничество в 1106 году. Он пробыл в Иерусалиме шестнадцать месяцев и вернулся на родину в 1108 году. В памятнике, где описано это путешествие, Даниил обнаруживает чисто русскую любознательность. Его интересует природа, планировка городов, оросительная система. Сообщает ряд интересных данных о реке Иордань, имеющей с одной стороны пологие, а с другой – крутые берега. Река эта напоминала ему русскую реку Сновь. Дает сведения о островах Самос и Икос. Однако в «Хождении» большое место занимают религиозно-фантастические легенды. Эти легенды Даниил либо слышал и записал во время своего путешествия, либо вычитал в письменных источниках. Подробно описывает места, связанные с библейскими легендами. Несмотря на то, что основное внимание уделено религиозным вопросам, Даниил осознает себя полномочным представителем в Палестине русского народа. Он с гордостью сообщает, что русского игумена с честью принял король крестоносцев Балдуин (Иерусалим во время пребывания там Даниила был захвачен крестоносцами). Центральное место в памятнике занимает описание посещения гроба Господня, где Даниил молился за Русскую землю, за русский народ и поставил лампаду от имени всей Русской земли. Даниил с гордостью отмечает, что русская лампада зажглась, а «фряжская» (римская) – потухла. В этом он видит проявление особой божьей милости и благоволения к Русской земле. Это перекликается с основной направленностью русской летописи и других произведений XI –XII веков, ставящих перед собой задачу – показать и доказать, что «русский народ равен перед лицом Бога и имеет право на самостоятельное существование». Таким образом, путешествие, предпринятое с религиозной целью, получает политическую, патриотическую направленость.

Со временем меняется характер жанра хождений, они лишаются религиозно-дидактических целей. Конец XV – начало XVI в. – время великих географических открытий. Это – время Христофора Колумба и Васко да Гама. Тот же интерес к открытию еще неизведанных стран был характерен и для России. Русские «землепроходцы» еще в XV веке проникли в Персию и в Сибирь. Особенно интенсивны были поиски торгового пути в Индию, который был притягательным центром средневековья. Как в Западной Европе, так и на Руси бытовало много сказаний об Индии, о ее богатстве, о фантастическом идеальном государстве. В XV веке путешествие в Индию совершает тверской купец Афанасий Никитин. Свое путешествие Никитин описывает в «Хождении за три моря». Для своего произведения Никитин выбирает жанр путевых записок, дневниковой записи. Никитин едет в неведомую русским людям землю для того, чтобы собственными глазами видеть ее, чтобы там «посмотреть товаров на Русскую землю». Свое «хожение» Никитин совершил с 1466 по 1472 год. Он был одним из первых европейцев, вступивших на землю «брахманов» (морской путь в Индию был открыт португальцем Васко да Гама в 1498-1502 годах), о громадных богатствах и сказочных чудесах которой рассказывали «Александрия» и «Сказание об Индии богатой». Записки Афанасия Никитина не отличаются литературностью, как она понималась в Древней Руси. В них нет украшенности, нет заботы о стиле. Он пишет совершенно просто, и в этой простоте их особое очарование. Афанасием Никитым руководила не только чистая любознательность, но и практическая сметка купца.

На основании небольшой заметки историко-изыскательного характера, которая обычно помещается в летописи перед записками Афанасия, и сведений, имеющихся в самих записках, можно установить, что купец Афанасий Никитин выехал в 1466 году из Москвы вместе с русским послом Василием Папиным в Шамаху. Он вместе с посольством спустился вниз по Волге до Астрахани, где один из его кораблей был захвачен разбойниками, а другой разбила буря у берегов Каспийского моря. Но Никитин продолжил путешествие. Сухим путем добрался до Дербента, перебрался в Персию и морем проник в Индию. В Индии он пробыл три года и через турецкие земли (через Трапезунд) и Черное море вернулся в 1472 году в Россию, но, не доезжая до Смоленска, умер. Его записки («тетради») были доставлены купцами в Москву к дьяку великого князя Ивана III – Василию Мамыреву и включены в летопись.

На основании «Хожения» мы можем ярко представить себе незаурядную личность русского человека, патриота своей родины, прокладывающего путь в неведомые страны ради «пользы Руския земли». Никакие невзгоды, никакие испытания не могли испугать его, сломить его волю. Он продолжает путь к намеченной цели. Возможно, что возвращение назад в Тверь не сулило ему ничего, кроме долговой тюрьмы, а вперед манила даль неведомых земель. В отличие от других памятников этого периода, когда литература носила областной характер, «Хожение» лишено местных, областнических тенденций. Тверской купец чувствует себя в далекой Индии представителем всей Русской земли, а не Твери. И это весьма примечательно, ведь чувство областной обособленности было присуще только верхам феодального общества, а не народу.

Присматриваясь к нравам и обычаям чужой страны, Афанасий свято хранит в сердце образ родины – Русской земли. Чувство родины обостряется на чужбине, и «хотя на Руси много непорядков», ему дорога его Отчизна, и он восклицает: «Русская земля, да будет Богом хранима!.. На этом свете нет страны, подобной ей, хотя вельможи Русской земли несправедливы. Да станет Русская земля благоустроенной и да будет в ней справедливость!» Православная вера для Никитина – символ родины. Отсутствие возможности в чужой стране соблюдать православные религиозные обряды, вызывает у него чувство горечи. Но никакие уговоры и угрозы не могли заставить его принять мусульманство. Переменить веру для него равносильно изменить родине. При этом Афанасию чужд религиозный фанатизм, он внимательно присматривается к местным религиозным верованиям и описывает их.

Русского человека интересуют быт и нравы чужой страны. Он описывает социальное неравенство и религиозную рознь в стране. Афанасий отмечает особенности климата Индии: «Зима у них стала с троицына дни, а всюду вода, да грязь и тогда пашут и сеют пшеницу, просо, горох и все съестное. Весна же наступает в Покрова дня, когда на Руси начинаются первые зазимки».

Описание Индии у Никитина строго фактично, и лишь в двух случаях он приводит местные легенды: о птице «гукук», которая летает по ночам и кричит, а «на какой хоромине сядет, тут человек умрет»; об «обезьяньем князе», навеянная индийским эпосом «Рамаяной».

Заканчивается произведение кратким путевым дневником о возвращении на родину, где он и умер близ Смоленска, так и не дойдя до Твери. Умной и разносторонней наблюдательностью записки Афанасия Никитина выделяются среди других европейских географических сочинений XV – XVI веков. Выдающийся востоковед И.П.Минаев, рассматривая труд Никитина, находит в нем «не один драгоценный факт, важный для понимания староиндийской жизни и просмотренный его современниками, заходившими в Индию».

geum.ru

Уроки русского А.И.Костюк: «Слово о полку Игореве»

Не хочется пахать испаханную землю,

Лить воду в переполненный сосуд.                                           

  Так много сказано о «Слове», об этом «благоухающем цветке славянской народной поэзии», что, казалось бы, нечего добавить…       

 Пять тысяч книг и исследовательских статей 19-20 веков посвящены расшифровке глубинного смысла написанного. Не было ни одного крупного русского ученого-филолога, который не писал бы о «Слове».

Что могу сказать я, ученица, не имеющая серьезного литературного опыта и не представляющая, как гудит земля под копытами сотен и тысяч коней, как звенят мечи и кольчуги?

Постараюсь, однако, поделиться своими мыслями, честными, откровенными, а главное — искренними.

    «Слово о полку Игореве» напоминает мне глиняный кувшин, не заглядывая внутрь которого, можно увидеть, что внутри: если он наполнен, то на боках выступают капли влаги, если пуст, поверхность суха, как дорожная пыль в жаркий день. «Слово» утоляет своей родниковой свежестью…

        Где бы ни было создано  «Слово»- в Киеве, в Чернигове, в Галиче, в Полоцке или в Новгород-Северском, — оно не воплотило в себе никаких областных черт. Кто бы ни был автором  «Слова»- украинец, белорус или русский, — оно понятно, любимо каждому вдумчивому читателю. Значит, Творение принадлежит славянам! Мудрый автор, он, быть может, задумал таким образом объединить не только раздробленные земли, но и, заглядывая пророчески вдаль, наши славянские народы, время от времени делящие то нефть, то границы, а то и земли…  Русская земля в «Слове» осознается как нечто единое, сильное, мощное, как достояние народа, идущего от одного корня. Вот почему «…трубы трубят городеньски», «Сула не течет серебряными струями», а «Двина болотом течет», когда тяжело земле Русской.  Родина, по мнению автора, это главная ценность народа. И Русская земля, страдающая, величественная, любимая, — главный герой повествования.  Есть ли что-либо ценнее матери-земли у наших народов?! На славянских языках почти одинаково звучат слова: мать, родина и земля. Мать, родина и земля вдохновляли автора-творца. Они олицетворяют домашность, мягкость, теплоту. Мать, женщина – праматерь сущего,  а это значит, что она всемогуща. Образы,  сделали его творение вечным памятником — одинаково понятным и близким всем людям, по-настоящему любящим свое, родное… «Слово» напоено теплым, нежным и сильным чувством истинного патриотизма.        Удивляюсь собственному открытию: а ведь наши предки любили свою родину ничуть не меньше, чем любим ее мы, а патриотическое сознание Древняя Русь выработала намного  раньше, чем европейские народы.   Идея «Слова» — единение ради защиты родины — была близка славянам, стремившимся освободиться от иноземного порабощения, а поэтика произведения говорит о высокой культуре славянства в целом.  Еще Адам Мицкевич пропагандировал «Слово» в своих лекциях по славянским литературам в Париже в 1841 году, именно он установил его чисто славянский характер. «Все образы тут почерпнуты из природы, характеры рисованы с натуры, и пока не изменится природа славянства, поэма об Игоре всегда будет народной…» Ветер, солнце, тучи, в которых трепещут синие молнии, утренний туман, галочий крик, овраги, реки – вот они, образы, почерпнутые из природы. Широкий простор ощущается во всем, и даже в плаче Ярославны, которая обращается к ветру, лелеющему корабли на синем море, к Днепру, который пробил каменные горы сквозь землю Половецкую, к солнцу, которое для всех тепло и прекрасно…В сухой и безводной степи оно простерло горячие лучи свои на русских воинов…  Войско Игоря Новгород-Северского — это, конечно «русичи», они идут на половцев за родину. Переходя границу Руси, прощаются они именно с ней, с землей, а не с Новгород-Северским княжеством, не с Путивлем и не с Курском: «О, Русская земля! Уже ты за холмом!»

Автор не восхваляет подвиги князей, а его поэма – не «слава», не «хвала» князьям, а укор, потому что действуют они по феодальной формуле: «Мы собе, а ты собе».

 Далекий двенадцатый век оказывается для нас, современников, таким близким и очень понятным. «Мы собе, а ты собе» — это очень понятно и белорусу, и украинцу, и русскому…Выкрашенные в разные цвета (от оранжевых до черных), мы стараемся отделиться, быть «самостийно-толерантными». Не те же усобицы? Распри?

  «О стонать Русской земле! «- вспоминаются строки, наполненные горем…Храбрый, но недальновидный Игорь обречен на неуспех: стремление к личной славе сильнее любви к родине. Желание славы «заступает ему знамение». Как близко, знакомо и это…     Кодексом чести, совести, настольной книгой «князей» наших государств должна стать вечная книга — «Слово о полку Игореве». Кто «раздробил» наши земли, кто разрушил мощное государство, кто позволил и позволяет окружать наши страны за пограничным холмом???    Щемит где-то внутри, когда читаю «трубы трубят городеньски», «на Немизе снопы стелют головами», потому что осознаю : родное, очень близкое… И болью отзывается в сердце ужасное поражение Всеслава на Немиге — реке, на которой стоял Минск.  Сейчас этой реки нет, а память, как видим, осталась.
         Украинские, российские школьники, вероятно, тоже помнят любимые, незабываемые строчки, от которых щемит где-то внутри. И нам, ученикам, будущему поколению, так хочется услышать «золотое слово», зовущее всех славян быть вместе, быть семьей, сильнее которой нет в мире!  

Автор Королько Тамара, 10 класс, гимназия №9 имени Ф.П.Кириченко Г.Гродно (Беларусь)

999alina.blogspot.com

Слово о полку Игореве — Гоморова Алла Альбертовна

Историческая справка о князе Игоре

Отец Игоря Святославича – Святослав Ольгович, мать – дочь новгородского посадника Петрилы. У Игоря было пять сыновей и одна дочь. В Новгород-Северске стал княжить в 1178 году, когда скончался князь Олег Северский.

   В 1180 году от рождества Христова князь Игорь вступил в междоусобную борьбу против смоленских князей, взяв приступом город Глебов. На помощь он призвал внука Шарукана.

 В 1184  году Киевский князь Святослав предпринял поход против половцев, собрав многих русских князей. Князь Игорь не участвовал в этом походе. По одной версии он не успел прибыть к началу похода, так как была гололедица, и ноги у коней разъезжались. По второй версии, которая кажется более правдоподобной, от похода на половцев отказался старший из рода черниговских князей Ярослав Всеволодович. Игорь, являясь его вассалом, досадовал на старшего князя, но подчинился.  Поход Святослава закончился удачей, князья пришли с богатой добычей. Князь Игорь позавидовал Святославу, его славе и богатству, поэтому решил сам в одиночку выступить против половцев. В его походе участвовал его сын Владимир, его брат Курский князь Всеволод и несколько других князей.

   С князем Всеволодом Игорь встретился у города Оскол и отправился далее. Первая битва 10 мая у реки Сюурлий недалеко от Азовского моря увенчалась победой, так как русичи встретились с малочисленным отрядом половцев. Победа окрылила их, беспечные, они заснули. Ночью хан Кончак и Гзак привели большое войско. Во второй битве и Игорь, и Всеволод бились как настоящие богатыри, но силы были слишком неравные. Войско Игоря было разбито, а сам князь с сыном Владимиром и братом Всеволодом был взят в плен.

    В плену Игорь был достаточно свободен. К нему были приставлены 20 воинов, которые выполняли его приказания. Игорь не сидел под замком, а мог спокойно ездить на коне.

   Бежать из плена Игорю помог половец Лавр.

Историческая справка о хане Кончаке.

   Хан Кончак – сын половецкого хана Отрока, внук Шарукана, свояк князя Игоря, так как сын Игоря Владимир женился на дочери Кончака. Хан Кончак принимал активное участие в княжеских междоусобицах Руси. В 1180 году он ввязался в крупную междоусобицу смоленских и черниговских князей , на стороне последних.

   Хан Кончак был дружен с Игорем. Они вместе воевали на стороне черниговских князей. После битвы у Долобска они вместе бежали с поля боя в одной ладье

   В битве с Игорем у Каял-реки хан Кончак разбил войско своего прежнего соратника, а самого его взял в плен.

   После победы над Игорем Кончак пошёл к Переяславлю, обступил город и бился целый день с князем Владимиром Глебовичем. Владимир попросил помощи у Святослава. Тот поплыл по Днепру, и половцы бежали от Переяславля. Потом Кончак осадил город Римов, взял его, набрал множества пленных и пошёл к себе домой.

   Вплоть до 1190 года хан Кончак беспокоил и разорял русские земли, сжига города, угонял в плен людей, пока не потерпел сокрушительного поражения от объединённой рати Святослава Всеволодовича и Рюрика Ростиславовича.

Историческая справка о князе Святославе Киевском.

   Сын Всеволода Ольговича, двоюродный брат Игоря Новгород-Северского и Всеволода Трубчевского и Курского. Отец Святослава – Всеволод Ольгович по летописям и былинам известен как жестокий и коварный князь, не один раз разорявший соседние княжества, приводивший на Русь степняков, затеявший междоусобные войны.

   Детство и юность Святослава прошли в Чернигове, где его отец был князем. После того, как отец стал князем в Киеве, ему был передан в удел город Владимир Волынский.

   Святослав был женат на дочери полоцкого князя Василька Рогволодовича.

   После смерти отца Святослав остался князем-изгоем среди враждебной родни, обозлённой действиями его отца. Молодому княжичу пришлось долгие годы заискивать перед сильными.

   Среди других русских князей 12 века Святослав не считался выдающейся личностью. В годы своего княжения на Киевском престоле он тем не менее боролся против междоусобиц и половцев. В 1184 году он возглавил удачный поход против половцев, в котором Игорь не участвовал. Но поход князя Игоря Новгород-Северского в 1185 году перечеркнул все завоевания Святослава.

   Святослав узнал о походе Игоря, когда шёл в Карачев собирать ратников с верхних земель, чтобы идти на половцев к Дону на всё лето. С болью в душе он узнал о поражении Игоря и пленении русских князей. Эти чувства Святослава неизвестный автор «Слова» выразил в «золотом слове Святослава».

Историческая справка о Ярославне.

   Евфросинья Ярославна – вторая жена князя Игоря. Она была дочерью Ярослава Владимировича Осмомысла от брака с Ольгой Юрьевной. Во время походя князя Игоря на половцев ей исполнилось всего 14 лет.

Историческая справка о Всеволоде Трубчевском.

   Всеволод Трубчевский, именуемый на страницах «Слова» буй туром Всеволодом, был из рода новгородсеверских князей. Он брат Игоря, сын Святослава Ольговича и дочери новгородского посадника Марии Петриловны.

   Он участвовал в неудачном походе Игоря, командовал курско-трубчевским полком и проявил необычайное мужество в бою на Каяле. Личное мужество Всеволода вдохновило всех русских дружинников, окружённых половцами после того, как черн7иговские ковуи дрогнули, открыв брешь в обороне русских. Он устремился на помощь брату, но в это время был ранен в руку и схвачен половцами. Вернулся из плена в 1187 году вместе с племянником Владимиром. Всеволод, по свидетельству летописи, более всех Ольговичей был отмечен добродетелью и мужественной доблестью. Он был могучего телосложения и большой физической силы. Это выяснили антропологи, которые исследовали его захоронение.

Поход Игоря

   Князь Игорь выступил из Новгород-Северска.  В поход он пригласил своего племянника Святослава Ольговича из Рыльска, сына Владимира из Путивля . У города Оскол он встретился с дружиной своего брата Всеволода Трубчевского, который шёл из Курска.

У реки Донец их застало затмение. Это было плохим предзнаменованием, но Игорь сказал: «Тайн божьих никто не знает, а знамению творец бог и всему миру, увидим, что нам даст бог, на добро ли, на зло ли или на зло наше». Поймали языка, который предупредил их о том, что сейчас биться с погаными нельзя. Но Игорь и Всеволод решили идти дальше, так как не хотели опозориться.

   Утром на другой день встретили полки половецкие. Шесть полков выступили под прикрытием стрельцов. Половцы обратились в бегство, русичи же взяли большую добычу.

   На другой день, в субботу, против русских выступили основные силы половцев. Игорь решил пробиваться к Донцу. Они могли уйти на конях, но были чёрные воины, пешие, поэтому Игорь и Всеволод решили сражаться. Битва длилась всю субботу, ночь и утро воскресенья. Игорь был ранен в руку. Все князья спешились, Игорь же сидел на коне, потому что, видя бегство своих коуёв, поскакал за ними, снял шлем, чтобы они князя узнали и вернулись. Но отъехал очень далеко и попал в плен. Попал в плен и сын Игоря, и Всеволод.

   Целый год был пленником Игорь. Однажды стражники напились кумыса, а половец Лавр помог Игорю бежать из плена. Всеволод с Владимиром вернулись из плена ещё через год.

Исторический комментарий «Взаимоотношения русских князей с половцами».

   Князь Игорь Новгород Северский был не единственным, кто искал личной славы в походах против половцев. С большим или меньшим успехом в походы против половцев ходили многие князья. Так, 1111 году Владимир Мономах организовал грандиозный поход против половцев, который получил название крестового. 27 марта 1111 года на реке Сольнице, притоке Днепра, половцы были разбиты, и лишь небольшая их часть с ханом Шаруканом смогла уйти в степь.

   Святослав Киевский в 1184 году на берегах Орели разбил хана Кончака, несмотря на то, что он имел самострельные луки и греческий огонь.

   Вообще же отношения с половцами были очень разнообразны в тот период. Русские князья нередко обращались за помощью к половецким ханам. Дед князя Игоря, Олег Святославович, ещё в 1073 году привёл на русскую землю половцев для борьбы с Всеволодом Ярославичем, занявшим черниговский престол.

   К 13 веку отношения со степняками ещё более осложнились. Здесь было обычным и дружба, и родство, и предательство, и вражда.

История памятника «Слово о полку Игореве»

В первой половине 90-х годов 18 века Мусин-Пушкин открыл список «Слова о полку Игореве». Он был им найден в Спасо-Ярославском монастыре в сборнике 16 века. Он купил его у архимандрита Иоиля Быковского. Этот список погиб во время пожара Москвы в 1912 году. Осталось только печатное издание «Слова» и копия с него, сделанная для Екатерины 2. Мусин-Пушкин был и первым переводчиком «Слова».

 Вопрос об авторе «Слова».

Подобно другим древнерусским произведениям, «Слово» является анонимным, безымянным. До сих пор остаётся неясным, кто был автором «Слова». Его считали дружинником, участником похода. Это заключение делали из того, что он хорошо знал ход похода, верно описывал сражения. Были версии, что он черниговский певец, выходец из окружения галицких князей, знатным боярином, независимым писателем южанином. В ряде работ, посвящённых этому вопросу, делаются попытки связать его с конкретным человеком, например,  что это тысяцкий Рагуил, певец Митуса, летописец Пётр Бориславич и даже Киевский князь Святослав Всеволодович.

   Ни одна из этих гипотез до сих пор не доказана. Мы можем сказать только одно, что этот человек был очень образованным, знающим историю русских князей, прекрасно владеющий образным и выразительным словом, прекрасно разбирающийся в воинском деле. Кроме того он имеет своё мнение, так как не защищает местные интересы, не является идеологом князей и бояр, хотя, несомненно, человек очень образованный, следовательно, аристократ.

   Были даже предположения, что «Слово» не подлинное произведение, а гораздо более поздняя мистификация, написанная, например, самим Мусиным-Пушкиным, так как потом был найден текст «Задонщины», очень напоминающий «Слово», но не настолько высокохудожественный.

rus.uvk6.info

Слово о полку Игореве

Работа добавлена на сайт samzan.ru: 2016-03-13

«Слово о полку Игореве». Пауткин А. А.

Среди произведений древнерусской литературы «Слово о полку Игореве» занимает совершенно особое место. Его международная известность столь велика, что  произведение средневекового автора можно отнести к своеобразным символам культуры Киевской Руси. «Слово» переведено на многие языки мира, изучается представителями различных областей гуманитарного знания, вызвало огромное число откликов в культуре нового времени. Несмотря на длительную историю изучения, этот памятник до сих пор вызывает у исследователей немало вопросов, порождает научные споры, а подчас и скептические суждения. Многие сложные проблемы отпали бы, если бы наука и современные читатели располагали подлинником рукописи «Слова». Трудно установить точную дату создания этого анонимного произведения. В медиевистике нет единого мнения по этому вопросу. Большинство авторитетных  исследователей относят появление «Слова» в Киево-Черниговской Руси к периоду между 1185 г. и 90-ми гг.XII в. Единственный список «Слова» был случайно обнаружен в конце XVIII в. в составе сборника, объединившего в себе части XVI и XVII вв. Такие разновидности рукописей, собранные из тетрадей, переписанных в разное время, называются конволютами. Счастливая находка коллекционера А.И.Мусина-Пушкина стала эпохальным событием в истории накопления сведений о древней письменности, в процессе расширения круга литературных источников. Однако  довольно скоро ценнейшая рукопись навсегда была утрачена во время пожара Москвы 1812 г.

В основе произведения лежат реальные исторические события, происходившие весной 1185 г., когда новгород-северский князь Игорь Святославич в окружении своих ближайших родственников отправился в поход против половецких ханов.

К этому времени история русско-половецких отношений насчитывала уже много десятилетий. Заселив северное Причерноморье, кочевники, относящиеся к группе тюркских народов, с 60-х гг. XI в. стали совершать набеги на русские города. Угроза грабежей и разорения нависла над многими удельными княжествами. Русь несла не только экономический урон. Половцы угоняли в неволю множество людей, проявляя при этом крайнюю жестокость. Постепенно набеги и опасное соседство южных земель Руси со степью превратились в повседневную реальность. Борьба с кочевниками шла с переменным успехом. Некоторые князья прославились своими победами над половецкими ханами. Особыми заслугами в этой борьбе обладал Владимир Мономах (ум. в 1125 г), после побед которого половцы на долгие годы утратили способность к серьезному сопротивлению.

С наступлением раздробленности русских земель половцы превратились в силу, которую стали использовать в междоусобной борьбе те или иные правители. Одним из первых стал приглашать на Русь степняков Олег Святославич — дед главного героя «Слова». Постепенно установилась практика создания временных коалиций, закрепляемых династическими браками русских князей и дочерей половецких ханов. Половецкое общество не было единым. Каждый влиятельный  хан вел самостоятельную политику в отношении Руси. Иногда в сражениях XII в., происходивших между дружинами русских князей, половецкие воины могли поддерживать представителей обеих сторон. К подобным действиям ханов подталкивали как посулы богатой добычи, так и родственные связи с той или иной ветвью княжеского рода. Главными представителями половецкой знати в эпоху неудачного похода Игоря были могущественные ханы  Гзак и Кончак.

Открытие и опубликование «Слова о полку Игореве». Судьба рукописи.

Вторая половина XVIII в. была временем возросшего интереса к российским древностям. Активно пополнялись собрания рукописей, актов, документов прошлого. Собирание раритетов стало даже своеобразной модой среди образованных дворян. Коллекции некоторых «дилетантов» могли соперничать с государственными архивами или библиотеками профессиональных ученых-историков. Одним из наиболее известных собирателей книжных сокровищ Древней Руси был граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин (1744-1817).

Мусин-Пушкин был поклонником историка В.Н.Татищева, вокруг него объединялся «Кружок любителей отечественной истории», куда входили Н.Н.Бантыш-Каменский, И.П.Елагин, А.Ф.Малиновский, И.Н.Болтин и др. Он не делал тайны из своего собрания. В его библиотеке работали многие ученые рубежа XVIII — XIX  вв., в том числе и Н.М.Карамзин.

Вопрос о том, как было обнаружено всемирно известное произведение, всегда оставался сложным, запутанным. Сам коллекционер не любил распространяться о своих приобретениях и только незадолго до своей смерти, уже после московского пожара 1812 г., уничтожившего рукопись «Слова», поведал, что приобрел ее у заштатного архимандрита  Ярославского Спасо-Преображенского монастыря Иоиля (Быковского) (1726-1798).

В царствование Екатерины II было упразднено немало монастырей. В их число попала и древняя Спасо-Преображенская  обитель, место нахождения которой на берегу впадающей в Волгу реки Которосль оказалось теперь в самом центре исторической части Ярославля. На территории монастыря в XVIII  в. действовала духовная семинария, ректором которой был Иоиль. После закрытия монастыря здесь обосновалось архиерейское подворье. Престарелому настоятелю упраздненного монастыря Иоилю (Быковскому) было позволено доживать здесь свой век. Мусин-Пушкин сообщил, что именно у Иоиля, нуждавшегося в  конце жизни в средствах, и была приобретена рукопись  хронографа, содержавшая дотоле неизвестный уникальный памятник.

Время самого обнаружения рукописи точно не известно. До сегодняшнего дня выдвигаются различные версии,  называются несколько дат,  устанавливаемых по косвенным данным. Судя по всему, рукопись Спасо-Ярославского хронографа, содержавшая «Слово», была обнаружена в первой половине 90-х годов XVIII  века. Первым о находке уведомил читателей писатель и журналист П.А.Плавильщиков (1760-1812), издававший вместе с И.А.Крыловым журнал «Зритель». При этом Плавильщиков не указал прямо ни имени коллекционера, ни названия памятника. Он упоминал некие «стихотворные поэмы» в честь князя Ярослава и его детей, сообщал о трудах «охотников до редкостей древности отечественной», благодаря которым «Россия вскоре  увидит… драгоценные остатки» домонгольской литературы. В 1947 г. литературовед П.Н.Берков высказал предположение о том, что Плавильщиков  намекал именно на обнаружение «Слова». Скорее всего, автор публикации не видел самого текста памятника.

В середине  90-х годов XVIII  в. в дар императрице Екатерине II  (1729-1796) была поднесена писарская копия, снятая с рукописи «Слова». Екатерина живо интересовалась прошлым России, создавала сочинения на исторические темы, для нее и ранее снимались копии с древних рукописей. На подаренном ей списке «Слова» сохранились ее собственноручные пометы. После смерти императрицы копия затерялась и вновь была введена в научный оборот через много десятилетий.

Два следующих, более конкретных упоминания об открытии Мусина-Пушкина принадлежат поэту М.М.Хераскову (1733-1807) и писателю и историку Н.М.Карамзину (1766 — 1826).

В это время еще только велась подготовка к первому изданию памятника. В переводе, комментировании и прочтении самой рукописи Мусину-Пушкину помогали два профессиональных архивиста — Н.Н.Бантыш-Каменский (1737 — 1814) и А.Ф.Малиновский (1762-1840). Эта работа была завершена к 1800 г. В ноябре — декабре 1800 г. вышло из печати  первое издание «Слова». Памятник был напечатан в Москве, в Сенатской типографии тиражом 1200 экземпляров. Книжка была названа издателями следующим образом: «Ироическая песнь о походе  на половцов удельнаго князя Новагорода — Северскаго Игоря Святославича, писанная старинным русским языком в исходе XII  столетия с переложением на употребляемое ныне наречие». С этого момента начинается серьезное  изучение памятника. Первое издание «Слова» положило также начало художественному освоению этого произведения в культуре и литературе нового времени. В настоящее время сохранившиеся экземпляры первого издания являются библиографической редкостью. Л.А.Дмитриев в своей книге «История первого издания «Слова о полку Игореве»» (1960) учитывал шестьдесят экземпляров, известных на  тот момент. К концу 70-х годов XX  века было известно 68 экземпляров книги, каждый из которых в свою очередь является предметом книговедческих исследований.

Важнейшие этапы в изучении «Слова о полку Игореве».

За два столетия, прошедшие со дня первой публикации памятника в 1800г., возникла и успешно развивается особая отрасль гуманитарного знания, связанная с изучением «Слова». Множество вопросов поставило это произведение перед медиевистами разных специальностей, заставив по-новому взглянуть  на культуру Древней Руси. Среди тысяч работ, посвященных «Слову», немало ставших событием в истории отечественной науки. Далеко не все концепции выдержали проверку временем, некоторые идеи и теории стали за эти годы предметом острых дискуссий. Исчезновение самой рукописи, уникальность памятника становились уже с начала XIX  в. причиной появления скептических настроений. Не раз на протяжении двух веков истории изучения «Слова» отдельные авторы подвергали сомнению древнюю подлинность этого произведения. В появлении скептических идей определенную роль сыграла и сама эпоха обретения памятника. Это время увлечения поэмами Оссиана, долгое время воспринимавшимися как запись подлинного древнешотландского эпического произведения. Переведенная на многие европейские языки (на русский язык в XVIII  веке пер. поэт Е.И.Костров), эта литературная мистификация, принадлежавшая перу Джеймса Макферсона (1736-1796), покорила не только читателей, но и завладела умами литераторов, породила множество подражаний. Уже в начале XIX в. была научно обоснована искусственность этой стилизации. Эпоха романтизма с ее увлечением средневековой культурой, мотивами таинственности добавляла сомнений. Торжествовала так называемая «скептическая школа» и в отечественной исторической науке первой трети XIX  в. Поэтому обоснование подлинности «Слова», обнаружение документальных, а подчас и косвенных свидетельств известности в Древней Руси его текста стало важным направлением в изучении памятника киево-черниговской книжности  конца XII  в.

Так, весьма важное открытие было сделано филологом и археографом К.Ф.Калайдовичем (1792-1832). В 1813 г. он обнаружил в рукописи Псковского Апостола 1307 г., переписанной в стенах Пантелеймонова монастыря г. Пскова книжником Домидом, приписку, характеризующую события начала XIV в.: «При сих князех сеяшется и ростяше усобицами, гыняше жизнь наша, в князех которы и веци скоротишася человеком». Исследователь указал на сходство этой фразы с характеристикой княжеских междоусобиц в «Слове»: «Тогда при Ользе Гориславичи сеяшется и растяшет усобицами, погибашеть жизнь Даждьбожа внука, в княжих крамолах веци человекомь скратишась». Эта приписка псковского монаха свидетельствует о его знакомстве с текстом «Слова».

В середине 30-х годов XIX  в. профессор Киевского университета Св. Владимира М.А.Максимович прочитал курс лекций, посвященный «Слову». В лекциях, публиковавшихся «Журналом министерства народного просвещения», и ряде статей, выходивших в последующие годы, исследователь сопоставлял древний памятник с народной и, прежде всего, украинской поэзией. В «Слове» он в отличие от скептиков видел «первообраз самобытной русской эпической поэзии и в духе, и в формах». Труды Максимовича знали и высоко ценили А.С.Пушкин и Н.В.Гоголь.

Среди защитников подлинности «Слова» особое место принадлежит А.С.Пушкину. Поэт в 1836 г. написал статью «Песнь о полку Игореве» (при жизни автора не печаталась), где он, в частности, пишет: «Некоторые писатели усомнились в подлинности древнего памятника нашей поэзии и возбудили жаркие возражения». Критик и литератор С.П.Шевырев (1806-1864) вспоминал: «Слово» Пушкин помнил от начала до конца наизусть и готовил ему объяснение. Оно было любимым предметом его последних разговоров». Отстаивал древность «Слова» поэт и в открытой дискуссии. Еще осенью 1832 г. он посетил Московский университет, где вступил в полемику с главой «скептической школы» проф. М.Т.Каченовским (1775-1842), считавшим «Слово» позднейшей подделкой.  (На протяжении нескольких последних лет жизни  Каченовский  был ректором Московского университета.) Воспоминания о споре Пушкина и Каченовского оставил писатель И.А.Гончаров (1812-1891), бывший в то время студентом.

Через несколько лет историк и литературовед П.П.Пекарский (1827-1872) обнаружил среди рукописей императрицы Екатерины II писарскую копию «Слова», поднесенную ей А.И.Мусиным-Пушкиным. Долгое время копия считалась утерянной и не могла быть использована исследователями до 1864 г. После ее опубликования появился новый важный элемент в системе доказательств древности исчезнувшего в 1812 г. сборника. Пекарский первым стал сравнивать екатерининскую копию с изданием Мусина-Пушкина 1800 г.

Значительный вклад в исследование «Слова» внесли  такие выдающиеся ученые XIX  в., как  представитель культурно-исторической школы литературоведения Н.С.Тихонравов (1832-1893), В.Ф.Миллер (1848-1913), А.А.Потебня (1835-1891). В конце 80-х гг. XIX  в. появилось трехтомное фундаментальное исследование Е.В.Барсова (1836-1917). Значительная часть второго тома его исследования «Слово о полку Игореве» как художественный памятник Киевской дружинной Руси» посвящена толкованию так называемых «темных мест». Третий том стал первым подробным словарем языка древнерусского памятника (доведен до буквы  «м»).

В конце XIX  в. вновь зазвучали голоса скептиков. Так, французский славист Луи Леже (1843-1923) опубликовал книгу  «Russes et Slaves», в которой высказал идею о зависимости «Слова» от «Задонщины». Исследователь при этом не исключал, что само «Слово» могло быть создано в XIV-XV вв.

Во второй половине XX  в. особое значение для всестороннего изучения «Слова о полку Игореве» имели труды И.П.Еремина (1904-1963), Л.А.Дмитриева (1921-1993), В.П.Адриановой-Перетц (1888-1972), Д.С.Лихачева (1906-1999), Б.А.Рыбакова (1908-2002).

Своеобразным итогом двухсотлетнего изучения памятника стала вышедшая в Петербурге в 1995 г. пятитомная  Энциклопедия «Слова о полку Игореве», подготовленная учеными сектора древнерусской литературы ИРЛИ РАН (Пушкинский дом). На сегодняшний день это наиболее полное справочное издание, раскрывающее художественный мир «Игоревой песни».

В 1833 г. известный писатель А.Ф.Вельтман (1800-1870) предпринял издание «Слова», где предложил свое переложение древней поэмы. Здесь сочетался прозаический и ритмически организованный текст. Исследователи назвали такой перевод «вольным». С переложением Вельтмана был знаком А.С.Пушкин.

С использованием стихотворной техники, близкой народным песням, переложил древний памятник поэт и драматург Л.А.Мей (1822-1862). Его перевод, напечатанный в 1850 г. журналом «Москвитянин», пользовался большой популярностью во второй половине  XIX в. Видный исследователь древнерусской литературы С.К.Шамбинаго (1871-1948), автор работы о художественных переложениях «Слова», относил перевод Мея к наиболее удачным.

Некоторые из поэтов XIX в. при создании своих переложений «Слова» экспериментировали со стихотворными размерами. Не всегда это способствовало  адекватной передаче оригинала. Так, М.Д.Деларю (1811-1868) попытался придать древнерусскому памятнику античное звучание. Перевод был сделан «русским» гекзаметром, который автор счел «мерою, столь свойственною строению и духу языка русского». Существенно переработал текст древнего произведения Д.И.Минаев (1808-1876). Он предложил читателям в 1846 г. своеобразный вольный отклик на «Слово». Медиевист И.П.Еремин сравнил перевод Минаева с романтической поэмой. На двенадцать песен разделил текст «Слова» Н.В.Гербель (1827-1883), стремясь подобрать каждой из них свой стихотворный размер.

Четыре года работал над своим переводом А.Н.Майков (1821-1897).  Поэт всесторонне изучал старину. Для передачи текста древнего памятника Майков обратился к пятистопному хорею. Его перевод, сделанный белыми стихами, высоко ценили современники. Так, И.А.Гончаров, познакомившийся с этим переложением еще в 1868 г., то есть до опубликования полного текста петербургским журналом «Заря» в 1870 г., весьма лестно отозвался о труде  Майкова в письме к И.С.Тургеневу: «Перевод талантливый, поэтичный, так что поэма сделается популярной книгой, а не археологической загадкой».

Несколько весьма удачных переложений «Слова» было сделано разными поэтами в XX в. Находившийся в эмиграции известнейший поэт русского символизма К.Д.Бальмонт (1867-1942) в 1930 г. завершил свой перевод, который читатели в СССР впервые смогли прочитать лишь в 1967 г. Мелодичный, богатый интонациями перевод Бальмонта был сделан четырехстопным хореем.

samzan.ru

Александр Зимин — Слово о полку Игореве

Мелкая православная шляхта составляла до конца XVIII в. основную массу служилого люда в районе Слуцка. Она насчитывала до 10 % всего населения и по социально-экономическому положению уже опустилась до уровня крестьян. Именно поэтому, очевидно, позднее в Киеве Ивана Быковского считали «посполитым»,[Акты и документы, относящиеся к истории Киевской Академии. Отд. 2 (1721–1742). Киев, 1905. Т. 2. С. 63. О том, что Быковский происходил «с посполитых», сообщает и «Ведомость о черниговских настоятелях» 1768 г. (Черниговский обл. архив, ф. 679, on. 1, ед. хр. 942).] т. е. простолюдином, крестьянином.

Фамилия «Быковский» в XVIII в. бытовала не только в Белоруссии. Встречалась она изредка и на Украине. Сама по себе она вопроса о происхождении Иоиля не решает. Но интересно, что автор Слова о полку Игореве пользовался текстом Задонщины, близким именно к белорусскому Синодальному списку. Да и в языке Слова можно обнаружить следы явлений, не чуждых белорусскому языку. Речь идет о так называемой мене «ш» и «с» в словах «шизый», «шеломянемъ», «шереширы», «васъ» (вместо «ваш»).[О произношении в современных белорусских говорах мягкого «с» как звука, среднего между «с» и «ш», писали А. А. Шахматов, Е. Ф. Карский и П. А. Расторгуев (Расторгуев П. А. К вопросу о ляшских чертах в белорусской фонетике//Труды постоянной комиссии по диалектологии русского языка. Л., 1927. Вып. 9. С. 40, 48 и др.). Что же после этого может дать исследователю замечание Ф. П. Филина о том, что «цоканье и мена с и ш не были свойственны украинскому языку и основной части белорусского языка» (Рыбаков, Кузьмина, Филин. Старые мысли. С. 174). Об украинском языке я в этой связи не говорил ни слова, а значительной части белорусского языка отмеченные явления были свойственны.] Эта мена есть в белорусском списке Задонщины (Синодальном), где находим «шаблею» вместо «саблею». H. М. Каринский увидел в отмеченном явлении Слова один из «псковизмов» мусин-пушкинской рукописи.[Каринский H. М. Мусин-Пушкинская рукопись «Слова о полку Игореве» как памятник псковской письменности XV–XVI вв. //ЖМНП. 1916. Декабрь. С. 199–214.] Это вызвало решительные возражения ряда лингвистов. Так, в реферате, прочитанном в семинаре А. А. Шахматова (1917 г.), Р. О. Якобсон писал: «Каринский не мог обнаружить в мусин-пушкинской рукописи ни одной доподлинной черты псковской орфографии, а лишь извлекал единичные ошибки и описки, которые по существу своему весьма мало показательны».[Якобсон Р. Слово о полку Игореве. Язык и орфография мусин-пушкинской рукописи (по поводу статьи проф. Каринского): Архив АН СССР (Ленинградское отделение), ф. 134, оп. 2, ед. хр. 249, с. 17.] Позднее В. В. Виноградов доказал, что «ни одна из приведенных проф. Каринским особенностей ее текста не указывает непосредственно на Псков, и даже взятые все вместе черты орфографии и языка этого памятника решительно отделяют его от большинства древнепсковских рукописей».[Виноградов В. В. Исследования в области фонетики севернорусского наречия//ИОРЯС. 1922. Т. 24. кн. 1. С. 217.] В Слове встречается несколько случаев мены «ч» и «ц» (например, «вѣчи» с. 14, «лучи» с. 39, «сыновчя» с. 26, «Галичкы» с. 30, «русици» с. 6, «сморци» с. 39).

С. П. Обнорский объяснял это явление чертами новгородского диалекта одного из промежуточных списков Слова.[Обнорский. Очерки. С. 148.] Но его с не меньшей степенью правдоподобия можно объяснить особенностями белорусского языка.[Мачульскі. Да пытаньня. C. 115.]

Впрочем, В. Н. Новопокровская подметила, что мена «ч» и «ц» обнаруживается в Слове в подавляющем большинстве случаев в окончаниях, хотя в диалектах подобное явление присуще и другим частям слов. Создается впечатление об искусственности этого явления в Слове (автор как бы не знал законов цоканья и пользовался им с опаской). Зато к западнорусизмам можно отнести характерную мену «а» на «о» перед губными («Ярослов» вместо «Ярослав», возможно сходное «босуви» вместо «босови»). Да и другие языковые особенности Слова (аканье, смешение «ѣ» и «е», «ѣ» и «и», «ы» и «и» и др.) встречаются в памятниках письменности XVIII в., относящихся к южной Белоруссии.[Это наблюдение сообщено В. Н. Новопокровской в беседе со мной.] Р. О. Якобсон «несомненный белорусизм» видел в форме «гримлют».[Архив АН СССР (Ленинградское отделение), ф. 134, оп. 2, ед. хр. 249, с. 17.]

Еще П. П. Вяземский писал, что «судьба Полоцкого княжества есть задушевная мысль поэта, и потому довольно правдоподобно его близкое отношение к Западному Русскому краю».[Вяземский П. Слово о пълку Игоревѣ: Исследование о вариантах. СПб., 1877. С. 4.] Автор не только сочувственно относится к полоцким князьям Всеславу и его потомкам.[Об отношении автора Слова к Всеславу см.: Рыбаков Б. А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. {М.}, 1963. С. 80, 94 и др.] Он знает о полоцком соборе св. Софии, заново отстроенном в 1750 г., упоминает реку Немигу (приток р. Свислочи в районе Минска) и, возможно, местечко Дудичи («Дудутки») на р. Птичь, в 40 км южнее Минска.[Дудичи были хорошо известны в XVIII в. (Семенов В. П. Россия. СПб., 1905. Т. 9. С. 520). См.: Барсов Н. П. Очерки русской исторической географии. Варшава, 1885. С. 185; Mazon. Le Slovo. P. 161; Кудряшов. Половецкая степь. С. 79. В литературе до настоящего времени бытует легенда о том, что Дудутки — местечко под Новгородом (Лихачев. Слово-1955. С. 83; Слово-1950. С. 458). Основана она на разговоре H. М. Карамзина с К. Ф. Калайдовичем. H. М. Карамзин якобы говорил, что Дудутки «это местечко близ Новагорода, где и теперь монастырь, так называемый на Дудутках» (Полевой. Любопытные замечания. С. 20). Но никакого монастыря «на Дудутках» под Новгородом не существовало (Прийма Ф. Я. Зориан Доленга-Ходаковский и его наблюдения над «Словом о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1951. Т. 8. С. 89). Впрочем, не исключено и мнение Р. О. Якобсона, читающего «съду токъ», что подкрепляется украинским фольклором («дуй точок»). См.: Jakobson. Selected Writings. P. 159.] Близость по социальному положению к крестьянству объясняет несомненную симпатию автора Слова к «ратаям», которые страдали от бесконечных войн и в XVIII, и в XII вв.

Дата рождения Ивана Быковского (30 марта 1726 г.), сообщаемая ярославским и ростовским архиепископом Арсением Верещагиным,[Прийма. К истории открытия. С. 49] подтверждается и другими источниками. Так, в ведомости о черниговских настоятелях 1768 г. говорится, что Иоилю в то время было 42 года, т. е. родился он в 1726 г.[Черниговский обл. архив, ф. 679, on. 1, ед. хр. 942.] В актах Киевской духовной академии сказано, что он принял монашество в 1757 г. в «30 лет».[Акты и документы… Отд. 2. Т. 2. С. 63.] Это произошло 29 марта 1757 г., т. е. когда ему еще было 30 лет.[Черниговский обл. архив, ф. 679, on. 1, ед. хр. 942. Арсений ошибочно пишет, что Иоиль пострижен в монахи в 1754 г. (Прийма. К истории открытия. С. 49).] Итак, три независимых друг от друга источника называют 1726 г. как дату рождения Ивана Быковского. В. В. Лукьянов, а вслед за ним В. Д. Кузьмина предпочитают другую дату- 1706 или 1707 г., ссылаясь на предисловие к «Истинне» (1787 г.), где говорится, что автор издавал эту книгу в возрасте 80 лет.[Лукьянов В. В. Первый владелец… С. 44; Кузьмина В. Д. Мог ли архимандрит Иоиль написать «Слово о полку Игореве»?//ИОЛЯ. 1966. Вып. 3. С. 198–199; Крестова, Кузьмина. Иоиль Быковский. С. 26–27. О ведомости о черниговских настоятелях В. Д. Кузьмина умалчивает, а ссылку на «Указную книгу» Киевской консистории не считает «авторитетной», так как этот памятник дошел до нас в черновой копии. Последний довод отвести свидетельство «Указной книги», конечно, не может. См. также: Кахшюўскі Г. Л. Львоўскае рэха. С. 217.] Вероятно, перед нами простая опечатка или описка (надо: 60 лет). В Государственной Исторической библиотеке сохранился экземпляр «Истинны» с надписью С. П. Соковнина (директор училища в Ярославле с 1786 г.).[О нем см.: Скульский А. В. Исторический очерк столетнего существования дома призрения ближнего в Ярославле. Ярославль, 1886. С. 22.] В ней читаем: «Сочинитель сей книги муж ученый и добродетельный, последний священноархимандрит Спасо-Ярославского монастыря Иоиль, остаток дней своих препроводя на обещании в означенном монастыре богоугодно, переселился в вечное блаженство 1799 года 92 лет от рождения».[Во второй надписи Соковнин писал: «Я, Сергей Саковнин, будучи несколько лет при должности в г. Ярославле, пользовался знакомством сего почтенного мужа, почасту наслаждался его приятною со мною беседою и духовными наставлениями».] Цифре «92 года» мы не должны придавать какого-либо значения. Она, очевидно, происходит из даты выхода книги и указания Иоиля, что он ее писал, «дожив до 80 лет». Полагая, что Иоиль умер в 1799 г. (на самом деле в 1798 г.), Соковнин высчитал его возраст, исходя из предисловия к книге.

В 1741 г. Иван Быковский поступил в Киево-Могилянскую академию,[В 1742 г. он уже был учащимся «инфимии», т. е. второго класса Академии (Акты и документы… Отд. 2. Т. 2. С. 462). Дата поступления Быковского в Академию подтверждает наш вывод о времени его рождения: в Академию обычно поступали в возрасте до 16 лет.] где он сначала обучался, а затем, во всяком случае уже в 1750 г., был инспектором и преподавал латинский язык.[Акты и документы… Отд. 2. Т. 2. С. 8.] Цикл обучения состоял в то время из 8 классов и в среднем продолжался около 12 лет. Должность инспектора предоставлялась преимущественно нуждавшимся ученикам богословского и философского классов.[Голубев С. Т. Киевская академия в конце XVII и начале XVIII столетий//Труды Киевской духовной академии. 1901. Ноябрь. С. 79.] Возможно, к числу именно таких учеников и принадлежал Быковский.

profilib.org