Буддизм – это учение, а не религия – Школа Мастера Ши Янбина
Этот текст является переводом с официального сайта монастыря Шаолинь.
Словарь Уэбстера определяет религию как «систему верований, обрядов и праздников, направленную на почитание некой высшей сверхъестественной силы, которая является предметом поклонения. Буддизм не является религией, потому что, во-первых, Будда – это не сверхъестественная сила. Будда – обычный человек, который достиг Полного Понимания реальности жизни и Вселенной. Жизнь – это мы, а Вселенная – это наша среда обитания. Будда учил, что все существа обладают одинаковыми возможностями для достижения Полного Понимания себя и своей жизни, а также для того, чтобы освободить себя от всех страданий и таким образом достичь абсолютного счастья. Все существа могут стать Буддой и соединиться с природой. Будда – не Бог, но учитель, который показывает нам путь возвращения Свободы и Понимания с помощью преодоления пороков, таких как жадность, гнев, невежество, которые ослепляют нас в данный момент. «Будда» – это санскритское слово, означающее «Свобода, Просветление/Понимание». Основателя буддизма, Будду Шакьямуни, мы называем «Учителем Первоначал». Он достиг полного Понимания жизни и Вселенной. Буддизм – это его дар нам, учение, которое освещает путь к Будде.
Во-вторых, буддизм не религия, потому что «вера» в учении Будды – это не «слепая» вера, она далека от суеверия и предрассудков. Будда Шакьямуни учил не слепо верить тому, что он говорит, он убеждал попробовать учение на себе и доказать его справедливость для людей на практике. Будда хотел, чтобы мы знали, а не только верили. Учение Будды возникло из его собственного опыта познания реальности жизни и вселенной, и оно указывает нам дорогу для познания своей правды. Это похоже на то, как хороший друг рассказывает нам о своем путешествии в Европу, о достопримечательностях, которые он посетил и о том, как туда добраться, чтобы увидеть все самим. Будда использует совершенно научный способ, чтобы показать нам реальность такой, какая она есть на самом деле.
В-третьих, буддизм не религия, поскольку все обряды и праздники не посвящены одному сверхъестественному существу, а скорее посвящены людям, вовлеченным в процесс. Церемонии и праздники в буддизме всегда имеют образовательную цель. Они напоминают об учении Будды и поддерживают всех, кто практикует учение. Например, церемония Покаяния Тысячи Будд, которая проходит во время празднования китайского Нового Года, помогает практикующим культивировать смирение в сердце и уважение к другим людям. Цель всех «церемоний» состоит в том, чтобы помочь другим пробудиться от невежества и прийти к Свободе и Пониманию.
Наконец, буддизм не является религией, потому что «поклонение» в буддизме основано не на эмоциях, а на фактах. Ученики Будды посвящают себя практике поддержания Чистоты Сознания, потому что эта практика приносит настоящее счастье и возможность помочь другим людям и обществу достичь полного понимания и свободы. Только через полное понимание и свободу мы можем реализовать наши возможности и познать наше собственное Я.
Итак, буддизм – это, безусловно, не религия, а именно учение, которое показывает нам путь, приводящий к полному пониманию себя и всего, что нас окружает.
Перевод: Ольга Катушкина, редактор Марина Горяева.
Оригинал статьи на официальном сайте монастыря Шаолинь
Культура — Религия — Буддизм
Буддизм (по — японски буккё) — религия, исповедуемая большинством (85%) верующих японцев наряду с синто. Согласно данным одной из самых ранних японских хроник — Нихон сёки (720 г.), буддизм пришел в Японию из Кореи в 552 г., когда король королевства Пекче (по — японски Кудара) направил японскому императору делегацию с подарками, среди которых был «образ Шакьямуни из золота и меди», а также «несколько сутр» (ныне ученые предпочитают называть более раннюю дату этого события — 538 г.).На принятии Японией буддизма настаивало семейство Сога. Другие семейства, особенно Мононобэ и Накатоми, утверждали, что «туземные» боги будут оскорблены почитанием иностранного божества. Официальное утверждение буддизма в стране произошло после политического и военного поражения семейства Мононобэ. Распространение новой религии в общенациональных масштабах связывается с правлением императрицы Суйко. Ее регент — благочестивый принц Сётоку рассматривается как подлинный отец — основатель и первый великий покровитель буддизма в Японии. Он учредил целый ряд монастырей и среди них — Хорюдзи и Ситэннодзи.
Серьезное изучение буддийских доктрин началось с проникновением из Китая шести выдающихся школ — сект в течение VII и начала VIII вв. Речь идет о секте Рицу, школе Куся, школе Дзёдзицу, школе Санрон, секте Хоссо и секте Кэгон. В период Нара (710 — 794) усилиями, главным образом, императора Сёму, буддизм был провозглашен государственной религией. «Официальные» монастыри (кокубундзи) появились в каждой провинции. В главном монастыре (Тодайдзи) установили громадную скульптуру Будды (Дайбуцу). В начале периода Хэйан (794 — 1185) в Японии появились секты Тэндай и Сингон. Они пользовались поддержкой, в первую очередь, правящего аристократического сословия. С вступлением в период Камакура (1185 — 1333) в страну из Китая проник дзэнбуддизм, который проповедует достижение идеала буддизма — выявление в себе сущности Будды — путем погружения в углубленное самосозерцания и которым особенно увлеклось доминировавшее тогда военное сословие. Примерно в то же время возникли популярные секты Дзёдокё (Секта чистой земли) и Нитирэн. Первая принадлежит к амидаистскому направлению буддизма, в котором основу культа составляет поклонение будде Амитаба (по — японски Амида), пребывающему, по представлениям буддистов, в некой потусторонней «чистой земле». В отличие от амидаизма, в культе секты Нитирэн (названа по имени проповедника Нитирэна) главное место занимает почитание основателя буддизма Шакьямуни.
При сёгунате Токугава (1603 — 1868) буддизм и сеть его храмов активно использовались для искоренения христианства. Но, с другой стороны, он оказался под строгой регулирующей властью токугавского режима. Наряду с сохранением деления буддизма по сектам, обозначившегося еще в давние времена, стали наблюдаться и тенденции к его всеобщей модернизации, что нашло свое наилучшее выражение в четком формулировании профессиональной этики проповедником Сёсан Судзуки ( 1579 — 1655) и в популяризации дзэн такими деятелями, как Бунан Сидо (1603 — 1676), Ётаку Банкэй (1622 — 1693) и Экаку Хакуин (1685 — 1769). Важным признаком перемен явилось и движение за возврат к истинному смыслу буддизма, открывавшемуся в оригинальных санскритских текстах. Движение это возглавляли Фудзяку (1707 — 1781), Кайдзё (1750 — 1805) и Онко Дзиун (1718 — 1804). После реставрации Мэйдзи (1868) правительство взяло курс на утверждение синто в качестве национальной религии, был провозглашен лозунг хайбуцу кисяку (буквально — «Упразднить Будду, уничтожить Шакьямуни»), и многие буддийские храмы, скульптуры и различные культовые принадлежности были уничтожены (кампания эта пошла на спад примерно в 1871 г.). С того времени буддийские организации старались выжить, приспосабливаясь к переменчивым тенденциям в истории Японии. Период, последовавший за окончанием Второй мировой войны, был отмечен появлением многих религиозных групп, выступающих в форме светского буддизма. Некоторые из наиболее крупных таких групп (Сока гаккай, Риссё косэйкай, Рэйюкай, Мётикай и другие) используют доктрины Нитирэн и Сутру лотоса благого закона (Мёхо рэнгё кё).
Характерными чертами японского буддизма допустимо считать следующие : 1)упор на важность гуманных установлений ; 2)иррациональная, символическая ориентация ; 3)принятие феноменалистского мира ; 4)открытость к наведению мостов с практикой шаманизма и синто ; 5)появление светского руководства.
Буддийские ритуальные принадлежности и инструменты (буцугу) четко отражают их древнеиндийское происхождение, длительный процесс их исторической эволюции и многочисленность способов их использования в рамках различных буддийских традиций. Общими для этих традиций являются монашеские рясы (кэса), чаши для сбора подаяний (хати) и пилигримские кувшины (бё или суйбё), предназначенные для церемониального опрыскивания водой как средства символического очищения. Вместе с тазом и вешалкой для полотенец кувшин образовывал специальный комплект (фусацуёгу), применявшийся при ежемесячном ритуале покаяния и очищения.
В экзотерическом буддизме удары большого чугунного или бронзового колокола (бонсё) возвещают о начале церемонии. Услышав их, монахи вступают в главный зал храма, в центре которого располагается сюмидан (квадратная платформа с низкими перилами, установленными на многоступенчатом основании, часто с украшениями на буддийские мотивы). На двух алтарных столиках (вакидзукэ) перед изображением будды лежат жертвоприношения и ритуальные принадлежности. Между столиков находится низенькое квадратное сидение (райбан) священнослужителя, отправляющего церемонию. В изысканно отделанных коробках из покрытого лаком дерева или металла (кёбако) помещаются сутры. В руках у монаха, отправляющего церемонию, может находиться либо посох со звенящими металлическими кольцами (сякудзё), либо продолговатая веерообразная кисть (сюби), либо короткий жезл (нёи) с украшением в виде стилизованного облака на одном конце. С помощью таких музыкальных инструментов, как гонги или похожие на кастаньеты погремушки с рукоятками, отмечаются часы монашеских занятий или аккомпанируются церемонии.
Эсотерический буддизм (секты Сингон и Тэндай) продолжает использовать ритуальные принадлежности экзотерического буддизма, придавая им эсотерические интерпретации, и добавляет к ним собственные элементы. Эсотерический алтарь — мандала, представляющая собой круглую или квадратную схему буддийской вселенной. Конгосё — бронзовый жезл с симметричными зубцами — используется как символ Будды, кармы или мудрости. Важную роль играют и колокола (конгорэй). В сложных эсотерических ритуалах используются различные прочие принадлежности, располагающиеся на алтаре в строгом, имеющем большое значение порядке наряду с конгосё, колоколами и римбо (древнеиндийский символ в форме колеса). Для ритуалов с возжиганием благовоний секта Сингон имеет так называемый лотосный алтарь, представляющий собой квадратную платформу с двумя рядами лепестков лотоса вокруг основания, большой алтарь, а также алтарь с изогнутыми ножками, напоминающими слоновьи бивни. Секта Тэндай во всех случаях использует простой алтарь — стол, похожий на коробку.
Ритуальные принадлежности, особенно характерные для амидаизма, включают чётки (нэндзю) для разграничения пассажей при декламации мантры, и разнообразные ритмические инструменты, такие, как гонги и мокугё (барабан из полого дерева в форме рыбы или дракона).
Дзэнбуддизм использует другие типы гонгов, барабанов и колоколов, включая умбан (подвесной гонг в виде стилизованного облака). Курильница на восьми ножках — ритуальная принадлежность только дзэнбуддизма. Посохи дзэнских монахов варьируются от сюдзё (длинная трость) до хоссу (короткий жезл со смахивающей на хвост кистью) и кёсаку (короткая палка, которой будят задремавших во время медитации монахов и с помощью которой сообщают о невербальном опыте «внутреннего просветления»).
Harvard Business Review Россия
Популярность буддизма в христианских странах растет день ото дня. Открываются курсы медитации, выходят учебники и пособия — от «Буддизма для чайников» до научных трудов, проводятся бесконечные семинары и конференции. О том, с чем связан этот всплеск интереса и как, попав на нашу почву, буддизм преломляется через призму христианской культуры, рассказывает один из ведущих российских востоковедов, проживший много лет в Китае, специалист в области китайской цивилизации, доктор исторических наук, профессор, заведующий отделением востоковедения НИУ ВШЭ Алексей Александрович Маслов.
Когда буддизм начал завоевывать Запад?
Как минимум 150 лет назад. Англия в середине XIX века, потом Франция в начале ХХ веке увлекались всем, что связано с Востоком. Это было чисто эстетическое увлечение, мода, которая с настоящим Востоком зачастую не соотносилось. В то время для европейцев буддизм, причем совершенно абстрактный, стоял в одном ряду с так называемыми «chinoiseries» — фарфоровыми китайскими вазочками, которыми сейчас полны британские дома. Другой всплеск интереса к буддизму был связан с серьезным кризисом европейской мысли начала ХХ века. Это был протест против жестких христианских норм, и проявлялся он по-разному: от импрессионизма и фовизма до псевдовосточных течений, самое известное из которых — теософия. Ее апологеты — Елена Блаватская, Анни Безант и другие — якобы апеллировали к буддизму, хотя никогда систематически его не изучали и по сути создавали собственную философскую систему.
Чем буддизм так привлек западный мир?
Тогда, как, впрочем, и сегодня, увлечение буддизмом было связано со стремлением к чему-то иному и к религиозной и духовной практике имело мало отношения. Это был поиск новой площадки, позволяющей реализовать свои мечтания и чаяния, которые невозможно осуществить в рамках родной культуры. Это была традиция иномыслия, инобытия. Классический пример — дзен-буддизм в Европе 1960—1970-х годов, связанный с «детьми цветов», с работами Судзуки Тэйтаро и Алана Уотса. Судзуки стал настоящим проповедником буддизма в Европе: его книги были на столах у всех передовых людей того времени, в том числе у Стива Джобса. С одной стороны, он был носителем традиции дзен-буддизма, а с другой — человеком науки, входившим в сообщество крупных ученых. Это был первый прорыв к сочетанию науки и духовной практики.
Что в представлении европейцев буддизм как религия противопоставлял христианству?
Европейцам нравилось отсутствие в буддизме религиозной догматики, абсолютная, как им казалось, свобода от конвенций; нравилось, что в буддизме нет системы жесткой иерархии. В христианской церкви — и в те времена, и сегодня — отношения строились по пирамидальному принципу: есть главный, есть подчиненные; любой, кто вступает в церковь, оказывается у ее основы, поэтому, чтобы куда-то пробиться, надо пройти долгий путь. В буддизме вообще нет церкви как социального института. Христианство приучило нас ставить знак равенства между верой и культом. Из-за того что в нашем сознании они сливаются воедино, отношение к служителям культа переносится на веру: если ворует священник, то и вера плоха — ошибка в одной структуре неизбежно приводит к деградации другой структуры. Кроме того, в буддизме, в отличие от христианства, нет фанатизма. В Европе религия утверждалась огнем и мечом, христианские войны регулярно выкашивали часть населения и выбивали производительные силы. В буддизме такого никогда не было. Так что в сознании европейцев буддизм стал антитезой христианскому засилью — не христианской культуре, без которой Европу невозможно помыслить, а именно догматике.
Оказавшись на инородной почве, в контексте иной культуры, буддизм наверняка видоизменился и мимикрировал.
Безусловно, на Западе буддизм подчинился логике местной культуры. Во времена «Битлз» он оказался связанным с увлечением свободой, сегодня — с увлечением политикой. Когда Далай-ламу стали представлять исключительно как политического лидера, борца за свободу Тибета, буддизм на Западе приобрел не свойственную ему протестную окраску. Западный мир так тесно привязан к генетике собственной культуры, что в буддизме пытается найти что-то «свое» и, не находя, приписывает ему это. Например, я часто вижу, как новообращенные буддисты на Западе спорят о том, какие догматы есть в этой религии, во что нужно верить, какие правила соблюдать. По сути, это возвращение к средневековым христианским спорам, к начальной точке, к тому, от чего люди бежали. Они кого-то изгоняют из своих сообществ, кого-то принимают, кому-то поклоняются, создают иерархию. Истинному буддизму все это чуждо: он начисто лишен догматизма.
Что понимается под отсутствием догматизма? И означает ли оно отсутствие в буддизме незыблемых правил и ритуалов?
В христианстве тех, кто не верит в догматы — в непорочное зачатие или в воскрешение, — никогда не будут считать христианами. В буддизме этого нет. Да, там существуют строгие правила поведения, ритуалы, но соблюдать их не обязательно. Приведу пример. Буддисты ставят благовония перед изображением Будды, поэтому, уезжая из китайского монастыря, я спросил своего учителя, как мне быть в Москве — сооружать ли алтарь? Учитель даже не понял вопроса. «Если тебе это помогает, — сказал он, — сооруди, если нет — не надо». Западному человеку очень трудно это осознать: мы привыкли к тому, что религиозная активность базируется на ритуалах. В буддизме куда более важную роль играют каноны — дисциплинарные правила, разнящиеся от монастыря к монастырю, — но и они могут меняться или отмирать. Кроме того, в буддизме есть так называемые «три убежища» — три начала, которые принимает человек, решивший следовать буддизму: Будда, буддистский закон (дхарма) и община (сангха). Причем община — это не только монастырь, это братство людей, идущих по пути просветления, не важно, к какой религии они относятся и относятся ли вообще. Ну и конечно, не стоит забывать о четырех заветах, или запретах буддизма. Первый — принцип ахимсы: не причинять вреда живому, никого не убивать; второй — не есть мясного, не пить спиртного; третий — не лгать и не быть двуязычным; четвертый — не прелюбодействовать. Но опять же эти заветы могут трактоваться по-разному. Накормив птенца, выпавшего из гнезда, червяком, мы спасем птицу, но убьем червяка. Как быть? Или что значит «не прелюбодействовать»: соблюдать целибат, не изменять жене, не менять партнера в жизни? Трактовок — множество. Главное, что буддизм не концентрируется только на этих правилах. Исторически выработанные нормативы вполне могут нарушаться, например многие буддисты в Китае сегодня едят мясо. Буддизм не ставит законы и запреты выше индивидуального развития. Если соблюдение правил — когда поститься, когда вставать, с кем и о чем говорить — становится самодовлеющей частью жизни человека, у него возникает невроз: он все время боится ошибиться. Любая институциализированная религия ведет к стойкому неврозу. Буддизму это состояние не знакомо.
И это еще одно принципиальное расхождение с христианством. Есть ли у него историческое объяснение?
Жесткие правила появились в христианстве из-за крепкого слияния государства и церкви в Европе. Государство всегда было жестким, и ему вторила религия — как по структуре, так и по поведению. На Востоке, в частности в Китае, государство было значительно выше любой религиозной традиции. Император был воплощением всего мистического, духовного и небесного, а монах или религиозный лидер стоял на много ступеней ниже. Религия не играла большой роли в социальной жизни, ее влияние ограничивалось уровнем личного общения. Она никогда не вмешивалась в управление государством, никого не проклинала и не изгоняла из своих рядов. Поэтому буддизм никому не мог да и не хотел ничего приказывать. Кроме того, он никогда не базировался на сборе денег (хотя, конечно, пожертвования монахам и монастырям существовали), ему не надо было выстраивать гигантскую систему поступлений в церковную казну, как в Западной Европе и в России. На Востоке никогда не было десятины. Поэтому жесткая структура буддизму была попросту не нужна.
Религия, культура, в которой родился и вырос человек, во многом определяет тип его мышления, сознания, поведения. Может ли представитель западной, христианской культуры стать настоящим буддистом?
Духовное постижение не зависит от первичной культуры человека, но из-за разницы культурных стереотипов у западного человека оно порой проходит труднее и требует много времени. Если он хочет изучать буддизм на родине традиции, то его путь еще больше удлиняется. Прежде всего нужно выучить язык, скажем китайский, корейский или японский, поехать в одну из этих стран и найти себе учителя. Это обязательное условие — буддизм постигают только через общение с наставником. Семинары, проповеди, адаптированные под европейское сознание (пусть даже их проводят корейцы или японцы), дают лишь общее представление о предмете, иногда создают иллюзию знания и далеко не всегда имеют отношение к восточной традиции.
Затем человек приходит в монастырь — со своим интеллектом, знаниями, с массой прочитанных книг — и понимает, что с ним никто не хочет говорить, потому что у него совершенно иное сознание. Так что ему надо преодолеть собственное «я», очистить себя от знаний и снова стать учеником. Для европейцев это непросто: для нас учеба — это этап в жизни, который надо пройти, а не некий континуум. Нужно дисциплинировать свое сознание и тело, следуя системе жестких правил: вопреки ожиданиям обучение начинается не с откровений и медитации, а именно с правил — диета, распорядок дня и т.д. И здесь таится очередная проблема: европейцы считают, что буддизм — это абсолютная свобода мысли, нравов, действий. На самом деле сначала нужно пройти через строжайшую систему самовоспитания. Когда наступает черед медитативной практики, европеец опять сталкивается с трудностями: оказывается, что его никто не учит, не объясняет, как «правильно медитировать». А мы же привыкли к четким инструкциям, учебникам, объяснениям. В буддизме это не работает: если человек воспроизводит инструкцию, он ничему не учится. Затем наступает момент, когда европеец впадает в отчаяние: он понимает, что получил уже много сведений, но так ни к чему и не пришел. И если он спросит учителя, что делать, тот ответит: ты все делаешь правильно, нужно лишь время. Время — абсолютный фактор. Мы же не любим его тратить, и нам всегда хочется четко знать, когда что произойдет…
Я видел много одаренных европейских ребят, которые приезжали в Китай, чтобы что-то постичь. Удавалось это единицам — и в этот момент они замолкали, переставали себя рекламировать, потому что самое интересное — понимать, что происходит внутри самого себя. Но в основном эти ребята получали диплом (в буддизме «дипломов» не может быть по определению, но европейцы любят сертификаты, и китайцы идут им навстречу), возвращались на родину и рассказывали всем о своем мастерстве. Такие люди создают культурный шум вокруг буддизма, но при этом совершенно не затрагивают ядро практики. Я считаю, что в этом нет ничего плохого: каждый получает от буддизма то, чего хочет: кто-то диплом, а кто-то просветление.
Задав предыдущий вопрос, я задумалась: что такое «настоящий буддизм»?
Буддизм — неоднородная среда: там есть разные течения, а внутри них разные школы. И все это «настоящий буддизм». Если говорить обобщенно, существуют три основных направления. Ранний буддизм, который базируется на прямой проповеди Будды, стал называться буддизмом тхеравады (дословно — «учением старцев»), или хинаяной — буддизмом малой колесницы. Он распространен в основном в Юго-Восточной Азии. Изначально он был очень строг: монахам не разрешалось работать, готовить пищу, иметь дело с деньгами, слушать музыку, но сегодня многие запреты заметно ослабели. Согласно тхераваде в деле спасения больше шансов у монаха, чем у мирянина, у мужчины, нежели у женщины.
Прежде чем продолжить, давайте определим, что буддизм понимает под спасением.
Слово «спасение», конечно, из европейского лексикона. В буддизме говорится об освобождении. Надо освободить себя от пут незнания, понять суть мира, проникнуть в его глубину и в конце концов прекратить свою зависимость от физического тела и вообще от внешних феноменов. В тхераваде, например, прекращение зависимости понимается буквально: человек, достигая нирваны, физически умирает, при этом его дух просветлен. В таком состоянии человек ничем не отличается от Будды.
Но вернемся к направлениям буддизма. Второе, самое большое по охвату, включающее в себя сотни школ, называется буддизмом большой колесницы, или махаяной. Оно распространено в Китае, Японии, Корее. Махаяна провозглашает, что спастись может любой — мужчина, женщина, животное, причем без всяких перерождений — «здесь и сейчас». У человека есть все условия для того, чтобы достичь просветления, но он часто не хочет совершать внутри себя такого подвига. Он не обязан, даже имея возможность достичь окончательной нирваны, физически уходить из этого мира — он может остаться, чтобы помогать другим людям. Это так называемое состояние бодхисаттвы.
Третье направление — буддизм ваджраяны, или тибетский буддизм, в просторечии называемый ламаизмом. Это наиболее позднее образование, возникшее на стыке местного шаманизма, который сегодня известен как религия бон в Тибете, буддизма махаяны и целого ряда индуистских течений, в том числе йогической практики. По распространению он самый узкий — а по известности самый широкий, благодаря активной пропаганде, которая в классическом буддизме не принята. Ламаизм был политизирован и социализирован в ХХ веке из-за событий в Тибете. Когда политики начинают играться религией, религия всегда разрушается, а политика выигрывает.
Как эти направления уживаются между собой?
Чаще всего буддисты в Азии даже не знают, к какому направлению и к какой школе они относятся. Единственное, что для них имеет значение, — личная связь между учеником и учителем. В буддизме не может быть сектантства: если, например, кто-то во время молитвы поднимает руки высоко, а кто-то держит перед грудью, значит, их так учил учитель, и в этом есть свой мистический смысл. Неправильной трактовки быть не может: если учитель просветлен, значит, его трактовка истинная. И не важно, какой практикой вы занимаетесь: кто-то бесконечно читает и комментирует трактаты, кто-то медитирует и так далее, — важно, чего вы достигаете.
Я, например, обучался в Китае по направлению чань-буддизма, по школе Цаодун. Она базируется на сидячей медитативной практике, технике «молчаливого просветления» и постижении особой структуры мира и сознания, которая изложена в нескольких трактатах, в том числе в «тайных писаниях». Но никто из моих собратьев, кроме наставляющих учителей, никогда не задумывался, как называется наша школа. Это отвлекающий вопрос: Будда уже живет в твоем сердце, нужно лишь различными техниками «пробудить» его. Вообще, все происходит внутри человека — исправляя себя, исправляешь весь мир. Идея проста, но путь к ее реализации весьма долог.
Более того, буддисты не противопоставляют свою религию другим. Буддистские учителя, которых я знаю, с радостью ходят в соседний даосский монастырь попить чаю, поговорить с местными монахами и воскурить благовония перед даосскими божествами. Так же спокойно они заходят и в католический храм. Нам это сложно себе представить, но в голове у них нет разделения: духовный мир един, различаются лишь подходы к нему.
Правильно ли утверждать, что цель жизни буддиста — достичь освобождения?
Цель жизни в буддизме вообще не ставится. Есть ряд реперных точек, и освобождение, просветление — одна них, после чего существование продолжается. Целеполагание — опасная ошибка. В «Сутре помоста Шестого патриарха» — одном из самых известных трактатов по чань-буддизму, написанном в VIII веке, говорится: как только человек начинает думать об истине, он сразу от нее отдаляется. То есть постановка цели отбрасывает нас далеко назад. Надо спокойно идти по своему пути. Если у вас чистое сознание (просветленных в мире очень мало, а тех, кто способен очистить свое сознание, много), вы всегда безошибочно движетесь к цели, которую себе даже не ставили.
Каким образом можно очистить свое сознание?
Есть множество способов, даже помимо тех классических, которые заповедовали нам китайцы. Медитация — это хорошо, если знаешь, как ею заниматься. Если не знаешь или у тебя нет учителя (тренер в фитнес-клубе не в счет), не надо рисковать. Прекрасно влияют на человека занятия цигун и тайцзи — в них ошибиться гораздо сложнее, чем при сидячей медитации. Существует масса способов, которые мы практикуем, даже не замечая этого, — например спокойная музыка. Не надо также забывать, что у человека есть право на гигиену собственного общения. Нам кажется, что мы обязаны общаться со всеми, кто к нам обращается, но на самом деле это не так. С теми, кто нам неприятен, кто пробуждает в нас негативные эмоции, общаться не нужно. Ведь мы не просто перекидываемся с людьми словами, мы впускаем их в свой духовный мир, в свое пространство. Прервав неприятное общение, мы не столько очищаемся, сколько перестаем загрязняться. Еще одна вещь, которую предлагает нам западная цивилизация, — психоанализ, хотя его методы не совпадают с принятыми в буддизме. Психоанализ пытается вызвать из глубины подсознания травмирующие воспоминания и сублимировать их, чтобы избавить человека от проблемы. Буддизм же утверждает, что проблема снимается, когда исчезает сам вопрос. Как только человек перестает думать, правильно или неправильно он поступает, он начинает действовать правильно.
Чем опасна медитация без учителя?
Медитация базируется на определенных техниках. Их можно описать, а вот описать, правильно или неправильно мы их выполняем, невозможно. Только учитель может понять по нашему поведению, что и как мы делаем. Впадая в определенное психосоматическое состояние, некоторые начинают подергиваться, раскачиваться или наклоняться. Это малозаметно, но в нормальной медитации человек должен сидеть спокойно. Учитель разбирается, в чем дело, — в Китае, например, проводятся постмедитативные беседы: через несколько часов или через сутки после медитации учитель выясняет, в каком состоянии пребывает человек. Медитирующий всегда должен быть под контролем, поэтому, если не знаете, как медитировать, — не медитируйте.
Сопоставима ли роль учителя в буддизме с ролью духовника в христианстве?
Учитель — это не духовник в нашем понимании. Батюшка в Европе или в России дает советы, иногда директивные указания. А в буддизме человек должен сам в себе разобраться. В этом смысле общение с учителем ближе к психоанализу, чем к религиозной практике. Учитель направляет беседу, но ничего не советует и не говорит, что надо делать, потому что у каждого свой путь. Единственное, что можно воспроизвести (но нельзя имитировать!), — состояние сознания. Беседуя с учеником, находясь рядом с ним, учитель пытается передать ему матрицу своего мышления.
Буддизм провозглашает личную ответственность за собственные поступки. Если ты не спасешься сам, тебя никто не спасет. Ты не можешь замолить грехи, но при этом можешь мистическим образом прекратить действие своего дурного поступка. Понятие покаяния, раскаяния выражается в двух иероглифах. Согласно значению первого иероглифа ты понимаешь, что причинил кому-то зло и раскаиваешься; согласно значению второго — обещаешь больше никогда этого не повторять. Покаяния как исповеди в буддизме не существует, так что нет и исповедника.
Существуют ли признаки, по которым можно отличить просветленного человека от непросветленного?
Такие признаки, конечно, есть, и китайцы, прекрасные имитаторы во всем, даже научились их подделывать. Это неторопливая речь, постоянная легкая улыбка, мудрые фразы. И все же подделку можно почувствовать. Один из главных признаков: просветленные люди никогда не говорят о своем просветлении, не пускаются в сложные рассуждения о мире, о человеке, о том, как надо жить. Мне один просветленный монах несколько дней объяснял, как надо делать лапшу, — на то он и просветленный, чтобы обучать на примерах.
Важно понимать, что этого состояния сознания можно достичь как угодно. Можно сочинять песни, писать научные работы или вообще ничего не делать. Главное — какое переживание внутри тебя происходит. Кстати, буддизм предусматривает одну интересную вещь, не характерную для других религий. Можно ничего не знать о буддизме, о канонах и заветах, о том, что говорил Будда, и при этом достичь просветления, потому что любая концентрация, которая ведет к очищению сознания и к избавлению от зависимости от внешнего мира, — и есть чисто буддистское просветление. Можно жить в глубинке России или на юге Африки и стать просветленным буддистом.
«Нео» отрывает буддизм от матрицы / Вера и люди / Независимая газета
Можно ли считать религией западные школы учения Благой Дхармы?
Антураж необуддийских групп аутентичный, а практики очищены от этнических «суеверий». Фото Reuters
Как бы странно это ни прозвучало, у последователей древнейшей мировой религии – буддизма – серьезные проблемы именно с идентификацией буддизма как религии. Проблема эта возникла в постсекулярный период и актуальна именно для так называемых новых российских буддистов – но не для традиционных, этнических буддистов России. Бурят, калмык или тувинец будет скорее всего озадачен вопросом – религия ли его родная вера? И ответит на этот вопрос утвердительно. Новые, неэтнические, постсоветские буддисты предпочитают убеждать окружающих в том, что буддизм никакая не религия, а «знание о природе ума», о том, «каким все является», «искусство быть счастливым».
Другая священная корова необуддизма – постоянная мантра: «Мы не миссионерствуем». Ясное дело, что этнических буддистов это ни в коей мере не касается – они в буквальном смысле «возвращаются к вере предков». Но как же в таком случае пополняются ряды «немиссионерствующих»?
Далай-лама XIV Тензин Гьяцо недавно предложил компромиссное решение: «буддизм – нетеистическая религия». Лидер тибетских буддистов поставил перед собой задачу найти объединяющее звено мировых религиозных традиций. Таким объединяющим началом для Гьяцо оказалось сострадание. Но если буддизм, для которого сострадание – краеугольный камень его философии и практики, сам религией не является, конструкция рушится.
Российский индолог Андрей Парибок так осмыслил проблему в переписке с автором статьи: «Вопрос о том, религия ли буддизм, обсуждают уже лет полтораста. В языках стран, где буддизм давно присутствует или присутствовал, нет эквивалента латинскому слову religio… До сих пор в религиоведении не предложено понятия религии, которое бы оказалось приложимым к исторической действительности буддизма без грубых натяжек. Среди школ и направлений буддизма сосуществуют, с западной точки зрения, совершенно религиозные, например нитирен или китайская школа чистой земли; совсем нерелигиозные – сото дзен, дзогчен; наконец, сочетающие в себе в разных пропорциях религиозный и нерелигиозный компоненты. Последних большинство».
«Так что если прилагать понятия религии и религиозного, то не к буддизму как таковому, а к рецепции буддизма конкретным индивидуумом. Разумеется, в странах традиционного бытования индивидуальная рецепция буддийской традиции была в огромном большинстве случаев религиозной. В странах западной культуры, в том числе у нас, это не так. Рефлексивности значительно больше. В таких случаях буддизм, называемый порой необуддизмом, надо признать философско-духовной традицией (традициями)», – приходит к выводу Парибок.
Знаковым можно считать и такое явление. С одной стороны, во многих необуддийских организациях популяризуются «традиционные» дисциплины: тибетский язык, медицина, астрология, даже бакчен – древняя тибетская игра. Подобные ассоциации постоянно проводят в разных городах страны фестивали тибетской культуры. С другой же – повседневная внутренняя культура организаций все более унифицируется с той, что характерна для среды, в которой она действует, или дрейфует в сторону международной духовной культуры с ее йога-центрами, школами астрологии, восточной медицины, фэн-шуй, «позитивного мышления», попросту говоря – к New Age. Чего стоит один сленг адептов, все более наполняющийся аббревиатурами и заимствованными словечками типа «коуч», «путуч», «йога-тичер», «БЦ», «супервижн»…
Помимо относительно устоявшегося хотя бы в общественном сознании и правовом поле (на этот аспект проблемы мы еще обратим внимание) понятия «религии» существует еще и такое явление, как новые религиозные движения (НРД). Так в религиоведении называются новые, нетрадиционные, непривычные формы религиозной жизни – те, что недоброжелатели именуют стигматизированными словечками «секта» и «культ». Отрывая необуддизм от корней, его как бы выталкивают в разряд «нетрадиционных движений», НРД.
Пожалуй, здесь стоит привести несколько «уравновешивающий» ответ автору статьи российского буддолога Андрея Терентьева на вопрос, существует ли необуддизм: «Если понимать это как некоего рода обновление учения Будды – не верю. Не вижу, что именно в коренных положениях дхармы могло бы нуждаться в обновлении. Однако буддизм – явление весьма сложное и многоаспектное: он имеет многие национальные формы «по горизонтали» и разные уровни понимания «по вертикали» – от буддизма пастухов и до буддизма философов. Приходя в каждую новую цивилизацию, буддизм становился «китайским», «тибетским» и т.д., но не «необуддизмом». И сейчас буддизм постепенно принимает еще один облик, соответствующий современной глобализирующейся культуре: новые «буддийские центры» Европы, Азии и Америки «по горизонтали» все очень похожи друг на друга – это сообщества современных людей, ищущих истину. А «по вертикали», естественно, они сильно отличаются друг от друга – как и в традиционных обществах. Однако ни в каких странах я не увидел ничего похожего на «нео».
Тем не менее связь духовных и медитативных центров новой формации с традициями Востока многими отрицается, особенно недоброжелателями «европейского буддизма». Отсюда проистекает правовой нюанс проблемы. Буддийские организации традиционных республик, такие как Буддийская традиционная сангха России, духовные управления буддистов Тувы и Калмыкии, в нынешней нездоровой ситуации могут чувствовать себя спокойно. Их представители даже заседают в консультативных советах при госорганах. (Хотя все помнят внезапную высылку из страны тувинского учителя ламы Шивалхи Ринпоче в октябре 2015 года.)
Однако центры йоги, фэн-шуй, астрологии, танцев, да и всякого прочего иноземного, простому русскому православному человеку непонятного и потому чуждого и опасного, могут вскоре не обнаружить для себя места в российских городах.
Комментарии для элемента не найдены.
Буддизм и современная наука должны идти рука об руку, считает Далай-лама
https://ria.ru/20201105/dalay_lama-1583263726.html
Буддизм и современная наука должны идти рука об руку, считает Далай-лама
Буддизм и современная наука должны идти рука об руку, считает Далай-лама — РИА Новости, 15.03.2021
Буддизм и современная наука должны идти рука об руку, считает Далай-лама
Буддизм и современная наука должны идти рука об руку, опираясь на любовь, сострадание и постижение пустоты, взаимозависимости всех явлений, заявил Далай-лама в… РИА Новости, 15.03.2021
2020-11-05T20:41
2020-11-05T20:41
2021-03-15T14:28
религия
религия и мировоззрение
/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content
/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content
https://cdn22.img.ria.ru/images/155632/62/1556326294_0:219:3072:1947_1920x0_80_0_0_c2e626c2f994c7e3be2ba8fbca55e3d1.jpg
МОСКВА, 5 ноя – РИА Новости, Ольга Липич. Буддизм и современная наука должны идти рука об руку, опираясь на любовь, сострадание и постижение пустоты, взаимозависимости всех явлений, заявил Далай-лама в четверг на первых онлайн-учениях для россиян.»Я – буддийский монах и ученый. И я захожу в храмы различных религий. Все они проповедуют любовь и сострадание – это корень всех религиозных учений… Мне говорили, что наука представляет опасность, что она может разрушить веру. Я же отвечал, что это не так, что мы должны все подвергать исследованию, и что если непредвзятые ученые выслушают доводы буддизма, то смогут принять некоторые его аспекты», — сказал Далай-лама.Накопленные веками знания буддийской философии и психологии, особенно в области природы сознания, действительно привлекают современных ученых, в том числе из России. Об этом свидетельствуют диалог и совместные проекты буддийских и светских ученых последних лет, а также их участие в онлайн-общении Далай-ламы с россиянами.»Сегодня мы должны изучать сознание совместно с представителями современного научного сообщества, опираясь при этом на логические доводы… Особую роль здесь играет буддийская традиция Наланды (известного древнеиндийского монастыря-университета) – это то религиозное учение, которое может идти рука об руку со современной наукой», — подчеркнул Далай-лама.Он пояснил, что в традиции Наланды принято опираться на логику. И что сам Будда призывал не принимать его слова слепо на веру, а прежде – исследовать. «Учение Будды – это не только статуи Будды или 300 томов сочинений. Недостаточно руководствоваться одной лишь верой – необходимо изучать философию, логику и все подвергать проверке. То, что противоречит эмпирическому восприятию (как, например, представления буддийской космологии о стоящей в центре мироздания горе Меру), — может быть отвергнуто», — убежден буддийский наставник.По его словам, учение Будды, особенно понимание пустоты, сегодня может принести особую пользу миру. Ведь квантовая физика уже подтвердила, что явления не существуют так, как они нам представляются. «Опираясь на воззрения пустотности, можно обуздать свой поток сознания и цепляние за якобы истинно существующее «я». Мы должны использовать свой интеллект, должны применять методы буддийской философии и современной светской науки, поэтому такое важное значение имеет сегодня образование», — подчеркнул Далай-лама.Многие проблемы в мире, добавил он, созданы самими людьми, и глубинная причина тому – такие «омрачения» ума, как привязанность и гнев. А они, в свою очередь, возникают из-за неведения и цепляния за якобы «истинное существование», за свое «я», за противопоставление «мое – не мое». «Приятно – значит, друг, а неприятно – враг. Но на самом деле нет никаких врагов. Есть только наше восприятие, эмоции и омрачения ума», — пояснил Далай-лама.Далай-лама впервые проводит учения для российских буддистов онлайн 5-7 ноября. Он общается с россиянами, рассказывает о фундаментальных буддийских трактатах и отвечает на вопросы по видеосвязи из своей резиденции в Дхарамсале на севере Индии. Официальная страница трансляции учений в интернете: http://savetibet.ru/dalai-lama/2020/dl.php. В учениях принимают участие главные дацаны всех традиционно буддийских регионов России, буддийские центры Москвы, Санкт-Петербурга и других крупных городов, а также известные представители научного сообщества, не первый год ведущие диалог с Далай-ламой о природе сознания. В их числе Татьяна Черниговская (СПбГУ), академик Константин Анохин (МГУ), Александр Каплан (МГУ), Рубен Апресян (Институт философии РАН), Мария Фаликман (НИУ ВШЭ).Учения Далай-ламы для российских буддистов проводятся ежегодно с 2009 года. До пандемии коронавируса они проходили в форме очного общения буддийского духовного лидера с тысячами людей – они собирались в храме его резиденции в Дхарамсале или в конференц-залах Дели или Риги, куда специально приезжал Далай-лама. В последние годы на эти учения в Индию прибывали около полутора тысяч россиян, а в более близкую территориально Латвию – свыше трех тысяч. Кроме того, тысячи последователей Далай-ламы следили за трансляцией в интернете.
https://ria.ru/20201105/buddizm-1583235200.html
https://ria.ru/20201105/koronavirus-1583186704.html
https://ria.ru/20201105/terakty-1583188077.html
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
2020
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Новости
ru-RU
https://ria.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
https://cdn24.img.ria.ru/images/155632/62/1556326294_341:0:3072:2048_1920x0_80_0_0_e16e9412a872517db5fe6bd13b4db1a4.jpgРИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
религия
МОСКВА, 5 ноя – РИА Новости, Ольга Липич. Буддизм и современная наука должны идти рука об руку, опираясь на любовь, сострадание и постижение пустоты, взаимозависимости всех явлений, заявил Далай-лама в четверг на первых онлайн-учениях для россиян.
«Я – буддийский монах и ученый. И я захожу в храмы различных религий. Все они проповедуют любовь и сострадание – это корень всех религиозных учений… Мне говорили, что наука представляет опасность, что она может разрушить веру. Я же отвечал, что это не так, что мы должны все подвергать исследованию, и что если непредвзятые ученые выслушают доводы буддизма, то смогут принять некоторые его аспекты», — сказал Далай-лама.
Накопленные веками знания буддийской философии и психологии, особенно в области природы сознания, действительно привлекают современных ученых, в том числе из России. Об этом свидетельствуют диалог и совместные проекты буддийских и светских ученых последних лет, а также их участие в онлайн-общении Далай-ламы с россиянами.
5 ноября 2020, 17:59Религия и мировоззрениеДалай-лама рассказал, как достичь умиротворения«Сегодня мы должны изучать сознание совместно с представителями современного научного сообщества, опираясь при этом на логические доводы… Особую роль здесь играет буддийская традиция Наланды (известного древнеиндийского монастыря-университета) – это то религиозное учение, которое может идти рука об руку со современной наукой», — подчеркнул Далай-лама.
Он пояснил, что в традиции Наланды принято опираться на логику. И что сам Будда призывал не принимать его слова слепо на веру, а прежде – исследовать. «Учение Будды – это не только статуи Будды или 300 томов сочинений. Недостаточно руководствоваться одной лишь верой – необходимо изучать философию, логику и все подвергать проверке. То, что противоречит эмпирическому восприятию (как, например, представления буддийской космологии о стоящей в центре мироздания горе Меру), — может быть отвергнуто», — убежден буддийский наставник.
По его словам, учение Будды, особенно понимание пустоты, сегодня может принести особую пользу миру. Ведь квантовая физика уже подтвердила, что явления не существуют так, как они нам представляются. «Опираясь на воззрения пустотности, можно обуздать свой поток сознания и цепляние за якобы истинно существующее «я». Мы должны использовать свой интеллект, должны применять методы буддийской философии и современной светской науки, поэтому такое важное значение имеет сегодня образование», — подчеркнул Далай-лама.
5 ноября 2020, 15:09Религия и мировоззрениеДалай-лама призвал не печалиться из-за пандемииМногие проблемы в мире, добавил он, созданы самими людьми, и глубинная причина тому – такие «омрачения» ума, как привязанность и гнев. А они, в свою очередь, возникают из-за неведения и цепляния за якобы «истинное существование», за свое «я», за противопоставление «мое – не мое». «Приятно – значит, друг, а неприятно – враг. Но на самом деле нет никаких врагов. Есть только наше восприятие, эмоции и омрачения ума», — пояснил Далай-лама.
Далай-лама впервые проводит учения для российских буддистов онлайн 5-7 ноября. Он общается с россиянами, рассказывает о фундаментальных буддийских трактатах и отвечает на вопросы по видеосвязи из своей резиденции в Дхарамсале на севере Индии. Официальная страница трансляции учений в интернете: http://savetibet.ru/dalai-lama/2020/dl.php.В учениях принимают участие главные дацаны всех традиционно буддийских регионов России, буддийские центры Москвы, Санкт-Петербурга и других крупных городов, а также известные представители научного сообщества, не первый год ведущие диалог с Далай-ламой о природе сознания. В их числе Татьяна Черниговская (СПбГУ), академик Константин Анохин (МГУ), Александр Каплан (МГУ), Рубен Апресян (Институт философии РАН), Мария Фаликман (НИУ ВШЭ).
5 ноября 2020, 15:17Религия и мировоззрениеДалай-лама призвал не обвинять всех мусульман в терактах в ЕвропеУчения Далай-ламы для российских буддистов проводятся ежегодно с 2009 года. До пандемии коронавируса они проходили в форме очного общения буддийского духовного лидера с тысячами людей – они собирались в храме его резиденции в Дхарамсале или в конференц-залах Дели или Риги, куда специально приезжал Далай-лама. В последние годы на эти учения в Индию прибывали около полутора тысяч россиян, а в более близкую территориально Латвию – свыше трех тысяч. Кроме того, тысячи последователей Далай-ламы следили за трансляцией в интернете.
Мир между верой и неверием
Яков Кротов: Этот выпуск программы посвящен миру между верой и неверием. Наш гость – буддистский монах Феликс Шведовский.
Я подозреваю, что у вас есть и буддистское имя. Как оно звучит?
Феликс Шведовский: Гесен.
Яков Кротов: Но мы начнем с небольшого видеоинтервью с другим буддистом, актером, активистом партии «Яблоко» Александром Гнездиловым. Как ему видятся различия между христианством и буддизмом в современной России, в современном мире?
Александр Гнездилов: Есть две вещи, которые не дают говорить об этом вполне уверенно и самонадеянно. Во-первых, это недостаток знаний, а во-вторых, разнообразие буддизма. В результате то, что будет вполне справедливо для одного из направлений, может быть совершенно не справедливо для другого. И даже внутри одного направления, например, дзен-буддизма, японского буддизма или чань-буддизма, существуют совершенно разные школы с совершенно разными, подчас противоположными подходами.
Тем не менее, в этой вариативности буддизма, в его разнообразии, приспособлении к местным верованиям тех стран, куда он приходил, в его сосуществовании с ними, как, например, в Японии существуют синтоизм и буддизм, я думаю, и заключается первое из отличий буддизма от христианства. Трудно себе представить, чтобы христианство, придя в какую-то страну, согласилось бы органично сосуществовать одновременно с какой-то другой религией. Но даже если вы находитесь в Японии на территории большого буддистского монастыря, там обязательно будет место для синтоистского святилища.
В то же время, одна из возможностей, которые предоставляет буддизм, это его крайняя рациональность в ряде его направлений и школ. Чтобы быть буддистом, не обязательно верить в чудесные мистические истории о загробной жизни, о существовании высшего существа, о том, что высшее существо могло превратить жену Лота в соляной столб, но не смогло остановить Холокост. Не нужно объяснять себе эти сложнейшие нравственные противоречия, которыми мучился тот же Иван Карамазов и многие другие. Впрочем, при желании вы можете внутри буддизма быть мистиком, человеком, верящим в различные чудесные истории, которых огромное количество и в индийском буддизме, и в китайском, и в японском, и в других. Но при этом существует возможность быть человеком сугубо рациональным, почти материалистичным и соглашаться с символом веры, с четырьмя благородными истинами буддизма, просто исходя из своего посюстороннего жизненного, эмпирического, практического опыта, из того, с чем ты сталкиваешься в жизни каждый день, и, соответственно, рассматривать буддизм и путь буддизма как некую философию жизни, как то, что как раз находится между неверием и верой, посередине, что является одновременно и религией, и в то же время не совсем религией.
Яков Кротов: Феликс, а как бы вы ответили на тот же вопрос?
Неверие тоже может быть фанатичным, когда разрушают храмы, как это было в не столь далекие времена в России
Феликс Шведовский: Если вопрос в том, находится ли буддизм между верой и неверием, да, я согласен: буддизм – это срединный путь. Об этом говорил Будда: быть посередине между крайностями – между аскезой и распущенностью, наверное, между верой и неверием тоже, не вдаваться ни в какой фанатизм. Ведь неверие тоже может быть фанатичным, когда разрушают храмы, как это было в не столь далекие времена в России. Так же и вера может быть фанатичной, когда за веру могут кого-то посылать на костер, объявлять охоту на ведьм. И вот идти где-то посерединке – это и есть, наверное, путь буддизма.
Яков Кротов: Мы, православные, тоже любим говорить (и в Евангелии это есть), что у нас путь истинной жизни, что нужен царский путь, то есть серединный, воздержание от крайностей. Вот религиоведы, когда заходит речь о том, как определить религию, приводят вас как главный аргумент, что почитание супермена – это религиозное явление. Говорят: вот буддизм, у них Бога нет, а религия есть, и значит, если человек увлечен марками, то это такая филателистическая религия. Вы бы с этим согласились?
Феликс Шведовский: Ну, конечно, все можно назвать религией, но Будда и не говорил, что он принес новую религию. Да и вообще, мне кажется, понятие религии родилось в более поздние века, чем когда проповедовал и Будда, и даже Христос. В те времена существовало понятие духовного подвига, духовного героизма, который сливался с героизмом во имя людей, не только во имя верховного существа, это как-то не отделялось. Да, религией можно назвать что угодно, но Будда говорил, что его путь ведет к совершенству, и это совершенство, пожалуй, выше, чем любая религия. Это совершенство, из которого исходят все религии, тот источник, из которого они выпадают, как реки, как вода из облака, падают на различные деревья, в реки, в океаны.
Яков Кротов: Александр Владимирович упомянул Японию как пример толерантности буддизма. По моим сведениям, добытым в библиотеке, в Японии и католичество, и православие тоже небезуспешно интегрированы в японскую культуру синто. Японец-синтоист может совершенно спокойно пойти и обвенчаться в православном или в католическом храме, и никто не будет это рассматривать как измену Шинте. Но это не проблемы толерантности буддизма, это заслуга толерантности синто.
И тогда встает вопрос: а так ли толерантен буддизм? Ведь печально знаменитый Секо Асахара – это же все-таки не столько синто, сколько буддизм. И мы знаем из истории, что буддизм во всех вариантах часто совмещался и с кровопролитием, и с призывами к ограничению свободы, и различные течения буддизма призывали правителей мира сего к уничтожению друг друга, апеллировали к силе. То, что мы сегодня знаем как буддизм, мне кажется, так же похоже на буддизм Средних веков, как православие отца Александра Меня на православие инквизитора Торквемады.
Феликс Шведовский: Ну, конечно, все меняется, меняется и буддизм. Но я бы не сказал, что в истории известны какие-то массовые насилия со стороны буддистов. Скорее мы это наблюдаем в современности: на Шри-Ланке или в Бирме против мусульман. Это такие исключения из общей тенденции. В основном буддизм – мирная религия. И вот известный император Ашока, который жил через сто или через двести лет после Будды, как раз проповедовал мир и толерантность, и в его империи главным лейтмотивом было ненасилие. Конечно, эксцессы есть везде, особенно в современном мире, где в век информации, в век интернета, все искажается, переворачивается с ног на голову. Тот же Секо Асахара не был буддистом, он создал новую религию. Он объявил себя и Буддой Майтрея, и Иисусом Христом одновременно. Он просто использовал буддизм в своих целях.
А что касается синтоизма и буддизма, я хочу просто продемонстрировать вот этот барабан: он используется и в синтоистской, и в буддистской практике. Когда буддизм пришел в Японию, эти барабаны уже использовались.
Яков Кротов: Это где-то около V-VII века?
Феликс ШведовскийФеликс Шведовский: Да, буддизм пришел в Японию благодаря императору Сетоку, даже еще раньше, но именно он учредил его как государственную религию. И есть до сих пор, хотя их и мало, сюгэндо, синтоистские отшельники, которые ходят по горам, стоят под водопадами и бьют в похожие барабаны.
Яков Кротов: Изображение креста было и до христианства. Было изображение глаза, оно остается, или изображение руки до сих пор популярно на Востоке: это магическая логика. Человек боится, что дурной глаз ближнего заставит его заболеть, или рука хищного ближнего украдет, и он делает свой глаз некоторым оберегом. И крест в этом смысле должен отпугнуть того, кто попробует меня распять. Но в христианстве происходит преображение, потому что крест из знака страха перед распятием становится скорее символом бесстрашия перед смертью. Если уж Господь пошел на крест и нам велел брать крест и идти, то есть быть готовыми к смерти, то, конечно, мы никого не собираемся распинать и не боимся. Я думаю, что бубен в какой-то совсем глубокой древности был призван не столько молиться о мире, сколько отгонять злых духов. Но в какой-то момент происходит преображение, когда из этой сокровищницы символов берется один и вытаскивается. В какой момент мир становится высшей ценностью? Кажется, в буддизме, как и в христианстве, нет такого вот пункта среди четырех благородных истин – о мире.
Нирвана – это как раз и есть внутренний мир, речь идет о мире для души
Феликс Шведовский: Ну, как же, нирвана – это как раз и есть внутренний мир, речь идет о мире для души. Если этого мира достигают все, это, наверное, мир во всем мире.
Яков Кротов: Мир во всем мире и мир в каждом человеке настолько противоречат друг другу, что хоть святых выноси. В современном мире папа римский, патриарх московский, Франклин Грэм – не символы миротворчества. Символ мира – ваш тибетский Далай-лама. Он в этом смысле более популярен даже в бывшем христианском мире, чем любой из христианских лидеров.
Феликс Шведовский: Да, так получилось. Наверное, благодаря характеру той проповеди, которую нес Будда и продолжает нести Далай-лама. Это, прежде всего, проповедь о мире и спокойствии для себя и для страны. Это неразрывно связано: то, что называется кшетра (или вишва на санскрите) — окружающий нас мир, и шанти, — внутреннее спокойствие. Будда всегда говорил об этом, и его проповедь ахимсы: никогда ни в каком случае не убивать никого, — она же была не зря. В Индии, по крайней мере, именно Будда впервые заговорил об отмене насильственных жертвоприношений, убиении животных, не говоря уже о людях.
Яков Кротов: Когда вы месяц назад стояли в пикете по поводу всяких крымских драм и трагедий, я вспомнил, как довольно часто, бывая в разных точках Запада, я видел самые разные плакаты с призывами к освобождению Тибета. Вы выходили в защиту Тибета?
Феликс Шведовский: Да, когда-то выходил. Я выходил на Пушкинскую площадь, вместе с движением «Сохраним Тибет», даже ездил во Владимир, где у них тоже была какая-то акция, и нас пригласили. Мы участвуем в таких акциях.
Яков Кротов: Сейчас в Тибете, по отзывам путешественников, прямо как Троице-Сергиева Лавра, все восстановлено.
Феликс Шведовский: Да, я это видел.
Яков Кротов: И вы носили при этом буддистскую одежду?
Феликс Шведовский: Я носил одежду, бил в барабан, нас там было много из России и из Японии, нас вел мой учитель Дзюнсей Тарасава. Нам дали провести нашу молитву, но потом пришли к нам в гостиницу и сказали, чтобы мы никогда больше так не делали. К нам был приставлен гид из местных, его куда-то увели, и нашему учителю пришлось задействовать все свои связи с высших китайских кругах, чтобы его отпустили. Его могли надолго репрессировать. Вот такая внешняя красота, но чуть кто шаг в сторону – и человека репрессируют.
Яков Кротов: Вы участвовали в 90-е годы в молитвенном стоянии с Виктором Попковым против войны в Чечне, и для Попкова, как и для других христиан, которые в этом участвовали, было очень важно, что он черпает силы, чтобы победить страх. Его же в конце концов убили в Чечне русские солдаты, чтобы победить чувство голода, в чувстве благодати. Я думаю, это специфическое чувство (и оно отличает христианина даже от иудея), что Дух Божий не просто парит над миром, а прикасается к тебе. И я бы сказал, что для христианина это нерв религии, эта благодать дает молитву. А для вас?
Феликс Шведовский: Я чувствую присутствие Будды, когда совершаю молитву, и прежде всего я верю в его защиту и в его благодать, и это дает вдохновение на то, чтобы продолжать. Зачастую бывает очень трудно продолжать, даже просто выходить с теми же пикетами, просто присоединяться к ним, зная, что в любой момент могут задержать полицейские, устроить провокацию и так далее. Но я верю в то, что я вызываю помощь Будды. Это не какие-то мирские пропагандистско-агитационные акции, хотя для других это, может быть, чистая агитация: для меня это взывание к помощи Будды.
Яков Кротов: Я недавно читал статью Бердяева 1946 года «Две морали», где он пишет, что социалисты, конечно, более правы, чем коммунисты, они не прибегают к насилию, как сталинисты, ленинцы, большевики, но социалисты скучные, а коммунисты энергичные, яростные. Бердяев писал это из Парижа, он к тому времени уже 20 лет как не жил в России и не знал, что российские коммунисты куда скучнее любого французского социалиста. Вот проповедник – это творчество, и это некоторый огонь. И когда вы говорите о воздержании от агитации, я думаю: а как же с огнем?
Феликс Шведовский: Если сравнивать разные буддистские школы, то, пожалуй, наша школа отличается как раз этим: нас часто обвиняют, что мы занимаемся политикой и агитаций. И, пожалуй, именно поэтому я привел такое оправдание. Мало кто выйдет на какие-то пикеты, тем более в защиту крымских татар или украинских моряков. Я не вижу буддистов, которые с молитвой выходят на такие акции. Нашего учителя часто обвиняют в том, что он лезет в политику. Но это не политика, а именно тот огонь, что отличает буддизм Махаяны от буддизма Малой колесницы или от буддизма Тхеравады, который опирается только на самосовершенствование, но там очень мало говорится о сострадании. Это не просто очищение себя от страстей, но горение страстью ради того, чтобы помочь другим. Наш орден – «Ниппондзан Миходзи» – многие видят как крайнюю точку страстности: мы идем по всему миру, лезем в «горячие точки», молимся там. Большинство буддистов считают, что достаточно сидеть в храме и там взывать к Будде, но мы думаем, что это не так.
Яков Кротов: А как раскладываются географически Большая колесница и Малая, Махаяна и Хинаяна?
Феликс Шведовский: Часто ученые называют это – северный и южный буддизм. Южный буддизм – это Тхеравада, а северный буддизм – Махаяна.
Яков Кротов: А Вьетнам?
Феликс Шведовский: Вьетнам попал как раз на границу, там такой анклав Махаяны внутри тхеравадинского буддизма.
Для европейца яркий пример буддизма – знаменитая фотография буддистского монаха, совершающего самосожжение
Яков Кротов: Для европейца яркий пример буддизма – знаменитая фотография буддистского монаха, совершающего самосожжение. Это было практически в те же годы, когда Ян Палах в Чехии сжег себя в знак протеста против российского вторжения. Можно ли поставить два этих акта рядом?
Феликс Шведовский: Ну, вьетнамские монахи совершали это больше не как акции протеста, а как духовный подвиг. Хотя, конечно, такое разделение трудно провести, потому что это в любом случае духовный подвиг, даже если и акция протеста. Но в буддизме это имеет глубокие корни. В древних сутрах, которые проповедовал Будда, описываются такие случаи. Например, в нашей сутре лотоса, в 23-ей главе описывается Бодхисатва, царь врачевания, который делал подношения Будде с помощью своего тела. Он специально ел благовония, умащался благовонным маслом, а потом поджег свое тело, как свечу. В нашей культуре спокойно рассматривается такой способ подношения. Если оно сделано от чистого сердца, то тело восстанавливается, человек возрождается, это не проблема.
Яков Кротов: Но это и не то, что делается каждый день.
Яков Кротов: И вы выбираете этот путь – марши мира, пикеты, свидетельство не смертью, но жизнью. Кстати, есть название вашего молитвенного пути?
Феликс Шведовский: Тайко.
Яков Кротов: Я думаю, вы прошли не одну тысячу километров в маршах мира.
Феликс Шведовский: Не знаю, не считал. (смеется)
Яков Кротов: А атеисты идут рядом с вами?
Феликс Шведовский: Да, бывает.
Яков Кротов: Вы чувствуете близость и к атеистам, и к православным?
Феликс Шведовский: Да, ко всем людям.
Яков Кротов: А вы встречались больше с враждебностью от православных или от неверующих? Или вообще не встречались?
Феликс Шведовский: Я встречаюсь с разными степенями враждебности, но не подсчитываю их.
Яков Кротов: Верующие или неверующие более откликаются на ваши призывы? Это имеет значение?
Феликс Шведовский: Нет, вообще не имеет. Когда-то, может быть, имело, в те времена, когда атеизм был религией, когда коммунизм резко выступал против религии, но сейчас я абсолютно не чувствую этого.
Яков Кротов: Что является решающим?
Феликс Шведовский: Внутреннее, то что мы называем «бодхичитта», стремление к просветлению. Человек может его не осознавать, но оно все равно в нем есть. Он может считать себя атеистом, православным, мусульманином, но если оно есть, он будет вместе с нами.
синто и буддизм — Российская газета
Исконная японская религия синто (то есть «путь богов») утверждает, что все в мире одушевлено и стало быть наделено святостью.
При этом главным божеством и к тому же прародительницей императорской династии считается лучезарная богиня солнца Аматерасу.
Перед любым синтоистским храмом непременно высится торий — нечто вроде ворот с двумя поперечными перекладинами. В своем первоначальном смысле слово «торий» означает «насест».
Он ставится перед храмом в напоминание о легенде, рассказывающей, как Аматерасу рассердилась на людей и укрылась в подземной пещере. Долгое время никто не мог уговорить богиню выйти оттуда и рассеять мрак, в который погрузился мир.
Тогда перед пещерой соорудили насест и посадили на него петуха, а рядом поставили зеркало. Когда петух прокукарекал, Аматерасу по привычке решила, что пора вставать. Выглянув наружу, она увидела в круглом зеркале свое отражение и приняла его за незнакомую красавицу.
Это задело женское любопытство богини, и Аматерасу вышла из пещеры, дабы посмотреть, кто посмел соперничать с ней в красоте. Мир снова осветился, и жизнь на земле пошла своим чередом.
Именно синтоистская вера воспитала в японцах чуткость к природе, умение наслаждаться ее бесконечной переменчивостью, радоваться ее многоликой красоте.
Синто не требует от верующего ежедневных молитв. Достаточно лишь присутствовать на храмовых праздниках и делать приношения за исполнение обрядов.
Мостом, по которому на Японские острова пришла китайская цивилизация, послужил буддизм. Поначалу он прижился как религия знати, в то время как синто оставался религией простонародья.
Сказания синто были куда понятнее народу, чем буддизм с его рассуждениями о «круге причинности», то есть о том, что день сегодняшний является следствием дня вчерашнего и причиной дня завтрашнего.
Средний японец воспринял лишь поверхностный слой буддистской философии, прежде всего идею непостоянства и недолговечности всего сущего (стихийные бедствия, которым подвержена островная страна, способствовали подобному мировоззрению).
Силуэты огромных ворот торий на фоне заката в Миядзима. Ворота — это «святыня острова», который находится к западу от Хиросимы и считается священным. Эти острова — объекты Всемирного наследия ЮНЕСКО. Фото: REUTERS
Синто и буддизм
Синто и буддизм — трудно представить себе более разительный контраст. С одной стороны, — примитивный языческий культ обожествления природы и почитания предков. С другой — сложившееся вероучение со сложной философией.
Казалось бы, между ними неизбежна непримиримая борьба, в которой чужеродная сила должна либо целиком подавить местную, либо, наоборот, быть отвергнутой именно вследствие своей сложности.
Не случилось, однако, ни того, ни другого. Япония, как ни парадоксально, распахнула двери перед буддизмом. Две столь несхожие религии ужились и до сих пор продолжают мирно сосуществовать.
Проповедники буддизма сумели поладить с миллионами местных святых, объявив их воплощениями Будды. А для синто, который одушевляет и наделяют святостью все, что есть в природе, было еще легче назвать Будду одним из бесчисленных проявлений вездесущего божества.
Вместо религиозных войн на Японских островах сложилось нечто похожее на союз двух религий. У сельских общин вошло в традицию строить рядом синтоистский и буддийский храмы. Считалось, что боги синто надежнее всего защитят Будду от местных злых духов.
Подобное соседство приводит в недоумение, а то и вовсе сбивает с толку иностранных туристов. Какую же религию в конце концов предпочитают японцы и как отличить синтоистский храм от буддистского?
Подобно тому, как в мусульманских мечетях не увидишь ничего, кроме орнаментов, в храмах синто нет изображения Аматерасу. Про легенду о ней напоминает лишь символический насест для петуха. Буддизм же впервые возвеличил в Японии искусство скульптуры.
Другое различие — сами подступы к святыне. Дорога к синтоистскому храму всегда усыпана мелким щебнем, в котором вязнет нога. Туристы порой удивляются: неужели аллеи, ведущие к прославленному храму Мэйдзи, нельзя было заасфальтировать?
Но столь неудобный для перехода грунт имеет свое предназначение. Щебень этот заставляет человека волей-неволей думать лишь о том, что у него под ногами. То есть как бы изгоняет из сознания все прочие мысли, тем самым готовя человека к общению с божеством. К буддийскому же храму обычно ведут извилистые дорожки из плоских каменных плит.
Разделение труда
Наконец о религии можно судить по поведению самих молящихся. Если они, став перед храмом, хлопают в ладоши, значит хотят привлечь внимание богов синто. Если же молча склоняют голову к соединенным перед грудью ладоням, — это обращение к Будде.
Когда приезжий, разобравшись в этих различиях, задает вопрос: сколько же в Японии синтоистов и сколько буддистов, он слышит в ответ весьма странную цифру. Судя по ней, получается, что общее количество верующих в стране вдвое превышает численность населения. Стало быть, каждый японец считается себя как синтоистом, так и буддистом.
Такое мирное сосуществование двух религий можно объяснить своеобразным разделением труда. Синто оставил за собой радостные события в человеческой жизни, уступив буддизму события печальные. Если свадьба или рождение ребенка отмечаются синтоистскими церемониями, то похороны и поминовения предков проводятся по буддийским обрядам.
Новорожденного японца первым делом несут в синтоистский храм. Там же отмечают ежегодный праздник «Семь, пять, три». 15 ноября всех семилетних, пятилетних и трехлетних малышей наряжают в яркие кимоно и ведут в храм , подарив им символические стрелы, означающие долгую жизнь.
Бракосочетание — тоже монополия синто. Весной и осенью, в так называемые «счастливые дни», у каждого синтоистского храма непременно увидишь молодоженов, сватов и родственников.
Синто оставляет за собой церемонии, которыми полагается отмечать начало какого-то важного дела. Например, закладку небоскреба или спуск на воду танкера.
С другой стороны, события, связанные со смертью, — это монополия буддизма. Похороны, поминки, уход за кладбищами — вот источники доходов для буддийских храмов.
Единственный народный праздник, связанный с буддизмом, — это «Бон», день поминовения усопших. Его отмечают в середине лета, на седьмое полнолуние. Существует обычай поминать усопшего свечкой, которую пускают в бумажном кораблике вниз по реке.
На фоне религиозной терпимости, присущей японцам, проповедники христианства предстали в весьма неприглядном свете. Утверждать, что обрести спасение и обеспечить себе загробную жизнь можно лишь ценой отказа от какой-либо другой веры, — сама эта идея казалась японцам торгашеской и унизительной, делая усилия заморских проповедников малоэффективными.
Является ли буддизм религией? — Львиный рев
Амитабха (Амида), заключенный в закрытом святилище. Фото любезно предоставлено Free Sackler.Это религия, психология или образ жизни? «Религия без Бога» сбивала с толку западных мыслителей на протяжении сотен лет. Три наших эксперта, Чарльз Пребиш («Да»), Дзогчен Понлоп Ринпоче («Нет») и Джоан Сазерленд («Отчасти»), присоединяются к дискуссии.
Да, буддизм — это религия
«Религия — это философия, которая утверждает конечную реальность, путь к познанию конечной реальности и потенциал для личной трансформации», — говорит Чарльз Пребиш.Буддизм ставит галочки во всех этих клетках.
Если вы соберете большую комнату ученых-религиоведов и попросите каждого из них предложить свое собственное определение религии, вы, вероятно, получите столько разных ответов, сколько людей в комнате. Было бы сходство, но и много различий.
В этом и заключается проблема. Люди, которые говорят: «Буддизм — это религия», и люди, которые говорят: «Буддизм — это не религия», могут не использовать одни и те же стандарты и критерии.
Итак, первая задача — найти разумное определение религии.Для меня определение, которое всегда имело наибольший смысл, — это определение, предложенное покойным буддологом Фредериком Штренгом. В своей классической книге « Понимание религиозной жизни » он сказал: «Религия — это средство окончательного преобразования».
Это определение звучит слишком просто, но на самом деле это не так. Он был разработан, чтобы предложить общий набор стандартов для измерения потенциальных религий без вынесения оценочных суждений относительно богословских, практических или этических проблем. В этом определении теизм не отдается предпочтению нетеизму; молитва не предпочтительнее медитации; один набор этических стандартов не предпочтительнее другого.
Буддизм предлагает высшую реальность. Некоторые формы буддизма могут называть это нирваной, другие — состоянием будды и т. Д., Но все школы и секты буддизма действительно имеют представление о предельности.
Стренг хотел сказать, что для того, чтобы что-то считалось религией, оно должно постулировать ясную и отчетливую окончательную реальность. Эта конечная реальность может быть Богом или богами, безличным абсолютом, силой природы, основой бытия или какой-либо другой сущностью или опытом. Но без чего-то окончательного, за пределы которого невозможно пойти, существующая система не является религией.Вдобавок, чтобы считаться религией, система должна предлагать какой-то ясный и четкий путь или выбор путей к переживанию этой конечной реальности. Хотя не имеет значения, является ли этот путь молитвой, ритуалом, йогой, медитацией, каким-либо другим методом или их комбинацией, у религиозного искателя должен быть прямой путь к познанию высшей реальности.
Наконец, для того, чтобы что-то стало религией, должна произойти личная трансформация, являющаяся результатом индивидуального опыта предельной реальности.Чаще всего это демонстрируется позитивными изменениями в морали и / или этике, выражением сострадания, доброты или аналогичными формами поведения. Если мы применим это определение, станет ясно, что буддизм — это религия. Прежде всего, буддизм предлагает абсолютную реальность. Некоторые формы буддизма могут называть это нирваной, другие — состоянием будды и т. Д., Но все школы и секты буддизма действительно имеют представление о предельности.
ПОДПИСАТЬСЯ НА НОВОСТИ LION’S ROAR
Получите еще больше буддийской мудрости прямо на ваш почтовый ящик! Подпишитесь на бесплатную рассылку Lion’s Roar по электронной почте.
Во-вторых, все школы и секты буддизма предлагают ясный путь к достижению высшей реальности. Будь то восьмеричный путь, который мы находим в Тхераваде, путь бодхисаттвы в Махаяне или что-то еще, буддийским практикующим всегда предоставляется ряд простых практик, которые завершаются просветлением.
Наконец, «трансформируются» ли буддисты, которые достигают переживания высшей реальности, своим переживанием? Конечно, есть. Их этика и поведение изменились.Это может привести к более сострадательному поведению или более тонкому социальному взаимодействию. Сейчас человек проявляет свою природу будды.
За сорок лет преподавания в классе я обнаружил, что многие мои ученики исходили из предположения, что буддизм — это не религия, а «образ жизни». Столкнувшись с вышесказанным, большинство изменило свое мнение. Те студенты, которые исходили из предположения, что буддизм действительно является религией, теперь имели некоторое логическое основание для подтверждения своего предположения. То же самое относилось и к практикующим, которых я встречал в различных буддийских общинах, которые я посетил во время исследования и практики американского буддизма.
Тем не менее, имейте в виду, что некоторые исследователи, ученые и практики, которые придерживаются другого определения религии, чем то, которое я цитировал, могут прийти к противоположному выводу.
Почетный профессор Чарльз Пребиш написал и отредактировал множество книг по буддизму, в том числе Luminous Passage: Практика и изучение буддизма в Америке.
Нет, буддизм — это не религия
Буддизм можно практиковать как религию, говорит Дзогчен Понлоп Ринпоче, но Будда учил не этому.Разница заключается в расследовании, а не в вере, которую вы к нему привносите.
Если вы выполните поиск по «мировым религиям», вы найдете «буддизм» в каждом списке. Делает ли это буддизм религией? Не обязательно. Я могу утверждать, что буддизм — это наука о разуме — способ исследования того, как мы думаем, чувствуем и действуем, который ведет нас к глубоким истинам о том, кто мы есть. Я также могу сказать, что буддизм — это философия жизни, способ жизни, который максимизирует наши шансы на счастье.
Буддизм пока что не знает, что такое буддизм.Его учение перешло в руки его последователей тысячи лет назад. Они перешли от странствующих нищих к монашеским учреждениям, от неграмотных к ученым, от эзотерического Востока к откровенному Западу. В своих путешествиях буддизм был многим людям. Но что имел в виду Будда, когда учил?
В начале своего духовного поиска Сиддхартха покинул свой королевский дом, решив найти ответы на самые сложные вопросы жизни. Неужели мы рождены в этом мире только для того, чтобы страдать, стареть и умереть? Что все это значит? После многих лет экспериментов с различными формами религиозной практики он отказался от своих аскез и всех своих представлений о своем духовном путешествии — всех верований и доктрин, которые привели его туда, где он находился.Затем, обладая только открытым и любопытным умом, он обнаружил то, что искал: великий ум просветления. Он видел за пределами всех систем верований глубокую реальность самого разума, состояние ясного осознания и высшего счастья. Вместе с этим знанием пришло понимание того, как вести осмысленную и сострадательную жизнь. В течение следующих сорока пяти лет он учил, как работать с умом: как смотреть на него, как освободить его от недопонимания и как реализовать величие его потенциала.
Если мы относимся к учениям Будды как к окончательным ответам, которые не нужно исследовать, то мы практикуем буддизм как религию.
Сегодня эти учения по-прежнему описывают внутреннее путешествие, духовное, да, но не религиозное. Будда не был богом; он даже не был буддистом. От вас не требуется больше верить в Будду, чем в себя. Его сила заключается в его учениях, которые показывают нам, как работать с нашим разумом, чтобы полностью реализовать нашу способность к бодрствованию и счастью.Эти учения могут помочь нам удовлетворить наш поиск истины — нашу потребность знать, кто и что мы на самом деле.
Где мы можем найти эту истину? Мы начинаем с открытого, пытливого и скептического отношения ко всему, что мы слышим, читаем или видим, что представляет собой правду. Мы исследуем это разумно и проверяем в медитации и в нашей жизни. По мере того, как мы понимаем, как работает разум, мы учимся распознавать наши повседневные мысли и эмоции и справляться с ними.Мы выявляем неточные и бесполезные привычки мышления и начинаем их исправлять. В конце концов, мы способны преодолеть заблуждение, из-за которого так трудно увидеть естественную яркую осознанность ума. В этом смысле учения Будды — это метод исследования или наука о разуме.
С другой стороны, религия часто дает нам ответы на важные жизненные вопросы с самого начала. Мы учимся тому, что думать и во что верить, и наша работа — жить в соответствии с этим, а не подвергать сомнению это. Если мы относимся к учениям Будды как к окончательным ответам, которые не нужно исследовать, то мы практикуем буддизм как религию.
В любом случае нам еще нужно жить своей жизнью. Нам не избежать «жизненной философии», потому что каждый день перед нами стоит задача выбирать одно действие над другим — добротой или безразличием, щедростью или эгоизмом, терпением или осуждением. Когда наши решения и действия отражают знания, полученные в результате работы с нашим разумом, это означает принятие буддизма как образа жизни.
Когда учения Будды переходят в наши руки, что определяет, какими они будут для нас? Все дело в том, как мы их используем.Пока они помогают прояснить наше замешательство и вселяют уверенность в том, что мы можем реализовать свой потенциал, они выполняют работу, задуманную Буддой.
Сиддхартха был искателем истины, не более того. Он не искал религии как таковой; он не особо интересовался религией. Он искал правду. Он искал настоящий путь к свободе от страданий. Разве все мы не ищем одного и того же? Если мы посмотрим на жизнь Сиддхартхи, то увидим, что он нашел истину и свободу, которых искал, только после того, как отказался от религиозных практик.Разве это не важно? Тот, кто стал Буддой, Пробужденный, не нашел просветления через религию — он нашел его, когда начал оставлять религию.
Дзогчен Понлоп Ринпоче, широко уважаемый учитель буддийской школы Ваджраяны, является основателем Наландабодхи и Нитарта Интернэшнл. Его последняя книга — Мятежный Будда: На пути к свободе.
Буддизм — это
k из религияЕсли в буддизме есть священный текст, говорит Джоан Сазерленд, то это сам мир.Ваша привязанность к этому тексту может быть сколь угодно религиозной, но в результате пробуждение может поколебать вашу веру.
Буддизм охватывает множество традиций, развиваясь на обширных географических и временных отрезках и вмещая все, от статуи Будды на приборной панели такси до самых сложных философских трактатов, когда-либо написанных. Религиозные, агностики и абсолютно нерелигиозные, а также те, кто склонен психологически, мистически, шамански или социально-политически, все могут найти дом в очень большом шатре буддизма.
Так является ли буддизм религией? Мое место под палаткой находится в секции коанов чань и дзэн. С этой точки зрения ответ — громкое «да-нет», внутри которого может заключаться одна из самых мощных возможностей буддизма.
По своему этимологическому корню религия — это то, что связывает или воссоединяет нас со священным. Многие из нас жаждут этого возвращения из изгнания, а затем обнаруживают, что оно ведет нас к экзистенциальной опасности — деконструкции и перестройке самого нашего чувства себя и реальности.В обычном использовании религия часто относится к системам верований и институтам, которые окружают это стремление. Эти религиозные структуры иногда могут быть попытками контролировать врожденную дикость и риск корневого религиозного импульса. Возможно ли оставаться верным первому значению религии, не создавая империй второго?
Если есть священный текст, то это сам мир, который называется Великой сутрой, и мы учимся его интерпретировать.
Религиозное событие, лежащее в основе коанской традиции, — это пробуждение, которое воссоединяет нас со священной или истинной природой вещей.Откровение пробуждения — это вселенная как одно нераздельное целое, одновременно вечное и мерцающее в существовании и вне его. Пробуждение углубляется по мере того, как мы интегрируем это откровение с нашими переживаниями в повседневном мире причин и следствий, а также в нелинейном мире мифов и снов. Это мгновенное воссоединение, за которым следует привязка нашей жизни к жизни мира на всю жизнь.
Традиция коанов поддерживает это скорее через культуру пробуждения, чем через организованную религию.Вместо безошибочных отрывков из Священных Писаний есть беседы, рассказы, комментарии, песни, стихи, анекдоты — все, что помогало людям просыпаться на протяжении веков. Цитаты из буддийских сутр превращаются в коаны, иногда переворачивая их традиционное значение. Если есть священный текст, то это сам мир, который называется Великой сутрой, и мы учимся его интерпретировать.
Чжаочжоу сказал о чтении Великой сутры: «Когда я наталкиваюсь на незнакомое слово, я, возможно, еще не знаю его значения, но я узнаю почерк.«Мы не всегда понимаем, почему что-то происходит или что это означает, но мы начинаем верить, что мы и все это — часть одной сутры. Тогда наш ответ в любых обстоятельствах начинается с чего-то вроде «Обратите внимание на то, что происходит» — обманчиво простого, легко переносимого и потрясающе подрывного предложения.
Это не требует и не отрицает Бога или любую другую форму божественности. Коаны постоянно призывают нас видеть сияние каждой вещи, от галактик до дождевых червей. Божества, духи и мифологические персонажи сияют тем же светом, что и все остальное.Авторитет приходит от того, насколько ясно голос пробуждения говорит через кого-то, независимо от титула или должности. Пробуждение может быть вызвано внезапным цветением дерева так же, как и знаменитым учителем. Добавляя как можно меньше фильтров и предубеждений между собой и нашим опытом, мы становимся гостеприимным домом для всех моментов дня, включая учителей и товарищей, в какой бы форме они ни появлялись.
Быть безумно влюбленным в пробуждение и преданным ему для каждого существа во вселенной — довольно сильный религиозный импульс.Однако коаны и другие традиции в большом буддийском шатре подрывают попытки укрепить религию на основе этого импульса. У нас не всегда получается, но тот факт, что некоторые продолжают пытаться, является одним из мощных потенциалов буддизма: быть глубоко религиозным, без религии.
Джоан Сазерленд Роши — учитель традиции дзэн-коанов. Она живет в Санта-Фе, Нью-Мексико, где преподает и возглавляет сообщество Awakened Life.
СПАСИБО ЗА ЧИТАЙТЕ ЛЬВИЙ РЕВ.МОЖЕМ ЛИ МЫ ОБРАЩАТЬСЯ К ВАШЕЙ ПОМОЩИ?
Наша миссия Lion’s Roar — передавать буддийскую мудрость в современном мире. Связи, которыми мы делимся с вами — нашими читателями, — это то, что заставляет нас выполнять эту миссию.
Сегодня мы просим вас установить дальнейшую связь с Lion’s Roar. Можете ли вы помочь нам сделать пожертвование сегодня?
Как независимая некоммерческая организация, приверженная распространению буддийской мудрости во всем ее разнообразии и широте, Lion’s Roar зависит от поддержки таких читателей, как вы.Если вы ощутили пользу буддийской практики и мудрости в своей жизни, пожалуйста, поддержите нашу работу, чтобы многие другие тоже получили пользу.
Сделайте пожертвование сегодня — ваша поддержка имеет решающее значение.
Lion’s Roar — благотворительная организация, зарегистрированная в США и Канаде. Все пожертвования из США и Канады не облагаются налогом в полной мере, разрешенной законом.
Буддизм | Национальное географическое общество
Буддизм — одна из основных мировых религий.Он возник в Индии в 563–483 годах до н. Э. с Сиддхартхой Гаутамой, и в течение следующих тысячелетий он распространился по Азии и остальному миру. Буддисты верят, что человеческая жизнь — это цикл страдания и возрождения, но если человек достигает состояния просветления ( нирвана ), можно навсегда выйти из этого цикла. Сиддхартха Гаутама был первым человеком, достигшим этого состояния просветления, и был и остается сегодня известным как Будда. Буддисты не верят ни в какое божество или бога, хотя есть сверхъестественные фигуры, которые могут помочь или помешать людям на пути к просветлению.
Сиддхартха Гаутама был индийским принцем в V веке до н. Э. которые, увидев бедных и умирающих людей, осознали, что человеческая жизнь страдает. Он отказался от своего богатства и проводил время в качестве нищего нищего, медитируя и путешествуя, но в конечном итоге, оставаясь неудовлетворенным, остановился на том, что называется «Срединный путь». Эта идея означала, что ни крайний аскетизм, ни чрезмерное богатство не были путем к просветлению, а, скорее, образом жизни между двумя крайностями. В конце концов, в состоянии глубокой медитации он достиг просветления, или нирваны, под деревом Бодхи (деревом пробуждения).Храм Махабодхи в Бихаре, Индия, место его просветления, в настоящее время является крупным местом паломничества буддистов.
Будда учил о четырех благородных истинах. Первая истина называется «Страдание ( дуккха )» и учит, что каждый в жизни страдает тем или иным образом. Вторая истина — «Происхождение страдания ( samudāya )». Это говорит о том, что все страдания происходят от желания ( танха). Третья истина — «Прекращение страдания ( ниродха, )», и она говорит, что можно прекратить страдать и достичь просветления.Четвертая истина, «Путь к прекращению страдания ( magga )» — это Срединный Путь, который представляет собой шаги к достижению просветления.
Буддисты верят в колесо возрождения, где души рождаются заново в разных телах в зависимости от того, как они вели себя в прошлых жизнях. Это связано с «кармой», которая относится к тому, как хорошие или плохие действия человека в прошлом или в его прошлых жизнях могут повлиять на них в будущем.
Есть две основные группы буддизма: буддизм Махаяны и буддизм Тхеравады.Буддизм Махаяны распространен в Тибете, Китае, Тайване, Японии, Корее и Монголии. Он подчеркивает образцы для подражания бодхисаттв (существ, которые достигли просветления, но возвращаются, чтобы учить людей). Буддизм тхеравады распространен в Шри-Ланке, Камбодже, Таиланде, Лаосе и Бирме (Мьянме). Он подчеркивает монашеский образ жизни и медитацию как путь к просветлению.
Буддизм — противоречивая религия. Глава тибетской школы буддизма и традиционный лидер Тибета Далай-лама бежал из контролируемого Китаем Тибета в 1959 году в Индию, опасаясь за свою жизнь.Многие тибетские буддисты активно сопротивляются китайскому контролю над регионом. Недавно нынешний Далай-лама, который считается четырнадцатым перевоплощением первого Далай-ламы, поднял вопросы о том, выберет ли он перевоплощение и где именно.
Буддизм, религия, которую в настоящее время исповедуют более 300 миллионов человек, был основан на северо-востоке Индии принцем Сиддхартхой в шестом веке до нашей эры.В. Достигнув просветления, он стал известен как Шакьямуни и проповедовал путь спасения своим последователям. Буддизм отрицает верховное божество. Его самая ранняя форма была основана на учении и моральном кодексе Шакьямуни и подчеркивала, что каждый может достичь просветления через согласованные индивидуальные усилия и действия. Эта форма буддизма, называемая Хинаяна или, в палийской традиции, Тхераведа (Путь старейшин), практикуется на большей части материковой части Юго-Восточной Азии. Секта требует, чтобы ученики становились монахами и концентрировались исключительно на достижении нирваны, высшего состояния блаженства, превосходящего страдания. Новая буддийская секта, получившая название Махаяна (Великая колесница), возникла в первом веке нашей эры.Она возвысила Будду Шакьямуни до статуса божества и расширила пантеон прошлыми и будущими Буддами и сопутствующими им бодхисаттвами. Бодхисаттвы были просветленными существами, которые отложили свою собственную нирвану, чтобы помочь человечеству на пути к спасению, который теперь стал доступным как для мирян, так и для монахов. Буддизм Махаяны распространился из Индии по торговым путям в Среднюю Азию и был особенно популярен на Дальнем Востоке, включая Китай, Корею и Японию. Крупное теологическое брожение в Индии в седьмом веке нашей эры привело к появлению системы эзотерических догм, далекой от первоначальных учений Будды. Новый комплекс доктрин сочетал в себе элементы буддизма и индуистской веры с некромантией, то есть колдовством с участием духов мертвых, мистической символикой и магическими обрядами. Эта третья форма, называемая тантризмом или буддизмом ваджраяны (Алмазный путь), была повсеместно популярна среди гималайских культур. Предоставляя божествам, таким как бодхисаттвы, женские аналоги, тантризм значительно расширил буддийский пантеон.Новые космологические системы способствовали использованию схематических изображений мандал, в то время как местные шаманские верования и ужасающие местные божества были поглощены новой религией. Эта система буддизма требовала, чтобы гуру или учитель, уже обладающий сильными духовными силами, ходатайствовал, чтобы помочь последователям выйти за пределы материального мира и достичь желаемого состояния нирваны. |
Буддизм — всемирное распространение
Буддизм, насчитывающий около 400 миллионов последователей, является одной из крупнейших религий в мире.В отличие от христианства и других монотеистических и политеистических религий, буддизм не поклоняется божествам. Тем не менее, согласно сегодняшнему пониманию, буддизм — это религия. Буддизм зародился в северной Индии, где также живет Далай-лама, глава тибетского буддизма. В самой Индии буддизм сейчас практически не распространен. Сегодня наибольшее распространение имеют Таиланд и соседние страны, Мьянма, Лаос и Камбоджа, а также другие азиатские страны.
Религиозные направления и формы
По сути, существует три основных направления буддизма с различными формами: Хинаяна сегодня известна почти исключительно как Тхеравада и восходит к изначальным учениям Будды и его современников. Махаяна известна как гораздо более активная вера, в которой буддист должен положить конец своим страданиям и страданиям своего окружения своими собственными действиями. Ваджраяна — это название тибетского буддизма, к которому также принадлежит Далай-лама. Здесь буддийские школы играют очень важную роль в постепенном обучении студентов новым техникам и мантрам. Все три направления имеют дополнительные подразделения, каждое со своей структурой и методами обучения.Религиозное содержание
Подобно китайскому даосизму, буддисты относятся к учениям и философским убеждениям, а не к всемогущему Богу.Высшим учителем считается «Будда», который благодаря правильным действиям и медитации стал «пробужденным» человеком и, таким образом, служит образцом для подражания. Статуи Будды сегодня стали широко распространенным символом буддизма.Цель религии — «пробуждение», то есть обретение знания о собственном существе. Центральным элементом являются четыре благородные истины, которые вращаются вокруг человеческих страданий, их причин и средств лечения, чтобы наконец обрести истинное счастье. На пути к счастью необходимо сначала распознать основные страдания и их причины, а затем устранить их.Путь может начаться только с признания. Достигнутое счастье, которое также может быть достигнуто только в более поздней жизни, — это конечное состояние просветления, которое завершает цикл перерождения и, как следствие, новое страдание.
Его роль и значение в буддийской традиции мудрости
Эта статья является выдержкой из семинара, проведенного Шэрон Зальцберг в Центре буддийских исследований Барре 22 сентября 1996 года. Шарон пишет книгу на эту тему, которая будет опубликована по Шамбале.
Вера для меня очень важна. Это что-то трудное для понимания, и об этом не часто говорят в контексте традиции мудрости, особенно на Западе.
В последний раз, когда я вел программу о Вере, я слышал, как люди выражают беспокойство, беспокойство и даже враждебность. Кто-то сказал мне: «Я пришел в буддизм, чтобы избавиться от всего этого». И для него, из-за его собственных условий или происхождения, само слово «вера» было трудно услышать.Это подняло вопросы о том, чтобы быть достаточно хорошим и иметь достаточно веры; это привело к ужасным последствиям, если у него не хватило веры или у него не было правильной веры. Слово вера вызвало много страха, а не вера, которая казалась противоядием от страха.
Слово, которое мы обычно переводим как вера с языка пали, языка оригинальных буддийских текстов, — это саддха , что буквально означает «возложить на себя сердце». Саддха означает отдать свое сердце чему-либо или приложить свои сердца к чему-либо.Его значение может сильно различаться, в зависимости от того, к чему мы вкладываем свое сердце, или от качества, с которым мы отдаем свое сердце. Итак, есть несколько разных способов проявления веры.
Иногда вера означает доверие . В своих размышлениях вы можете размышлять: есть ли в себе какие-то качества, которым вы доверяете? Осведомленность, любовь, критическое мышление? Чему ты доверяешь? Я помню, как однажды в моей жизни у меня возникли большие трудности с практикой, и мой учитель У Пандит сказал мне: «Просто сиди и ходи.Об остальном позаботится дхарма ». Я слишком старался «заставить практику работать», и вера, пришедшая из простой веры в то, что практика сработает сама по себе, оказалась для меня чрезвычайно полезной.
Вера также может принимать форму вдохновения , когда все наше существо объединяется за чем-то, за стремлением. Это не похоже на борьбу, потому что мы так вдохновлены заниматься чем-то. Мы можем быть вдохновлены учителем или учением, но в любом случае у нас пробуждается чувство возможности.Это первоначальное вдохновение приводит нас к практике или к любому более глубокому исследованию и помогает поддерживать нас в трудностях, с которыми мы неизбежно сталкиваемся.
Или вера может означать уверенность . Вы можете вспомнить момент в своей жизни, когда вы столкнулись с задачей, которая была немного пугающей, но у вас была уверенность, поэтому вы упорно продолжали. Когда мы начинаем практиковать, мы можем испытывать сильное беспокойство, сонливость, сопротивление, боль, скуку и тревогу — всевозможные переживания.Это может быть очень сложно. Но что позволяет нам продолжать? Что позволяет нам сказать: «Ну, может быть, все так и есть вначале, или, может быть, это займет какое-то время, и мне нужно потратить время, чтобы посмотреть, что произойдет?» Что позволяет нам идти на такой риск и продолжать работу? Это тоже форма веры.
Другой способ, которым мы можем думать о вере, — это терпение : когда мы можем присутствовать в ситуации и позволять ей разворачиваться без необходимости манипулировать ею, позволяя вещам идти своим естественным ходом, позволяя вещам созреть.Вы можете вспомнить время в своей жизни, когда это было очень важно для вас.
Вера, которая вдохновляет нас на шаг в сторону от нормального диктата общества, поскольку она определяет счастье, успех, процветание или добро, и, возможно, начать практику медитации, — это смелость . Мы отступаем от нашей обусловленности, от нашего прошлого, от наших систем убеждений, а затем мы делаем шаг вперед, чтобы взглянуть, чтобы позволить истине говорить с нами, чтобы присутствовать для всего, что может быть раскрыто через наш собственный опыт. .Все это требует мужества, и этот смелый аспект веры ни в коем случае не является незначительным. Чистота и простота веры очень сильны. Вера — это то, с чего начинается наша энергия, наша готовность смотреть; это то, что поддерживает его. Это то, что позволяет нам рисковать, открываться, чтобы увидеть правду для себя, вместо того, чтобы просто следовать условно или удобно, веря только тому, что нам сказали.
«Мы могли бы вдохновиться учителем или учением, но, что бы это ни было, у нас пробуждается чувство возможности.”
Есть одно значение слова вера, которое ближе к расслаблению . Вы можете просто сидеть и слушать звуки, которые приходят и уходят — например, звук моего голоса или другие, даже внутренние звуки. Обратите внимание на то, что вам не нужно их конструировать или осознавать. Вам просто нужно быть спокойным, присутствовать, и осознание произойдет естественным образом. Ты можешь расслабиться.
Давайте попробуем это испытать.
Вы можете осознавать дыхание таким же расслабленным образом; не пытается им манипулировать, изменять или контролировать; с тем же естественным качеством осознания.Почувствуйте, как дыхание входит и выходит из ваших ноздрей, или ощущайте подъем и опускание вашей груди или живота. Расслабляться. Дыхание все равно происходит.
Точно так же ощущайте свое тело. Ощущения приходят и уходят. Возможно, вы чувствуете напряжение или давление. Вы можете расслабиться. Вам не нужно ничего менять или пытаться продлить, или пытаться заставить это исчезнуть.
Вы можете иметь дело с состояниями ума и эмоциями таким же образом: позволяя им приходить, позволяя им уходить, не пытаясь контролировать или манипулировать своим опытом; просто узнавая их, как проходящее шоу.Когда вы расслабляетесь таким образом и позволяете осознавать себя, вы проявляете веру.
Мне было очень интересно увидеть, как вера переплетается в традиционных учениях буддизма. Есть эволюция качества веры, которая не отличается от эволюции или углубления мудрости. На самом деле вера и мудрость идут рука об руку.
Во-первых, это то, что мы называем яркой верой , то есть чувство способности приближаться, открываться, получать вдохновение, которое происходит, когда мы встречаем кого-то, кто очень впечатляет нас.Они пробуждают в себе некоторую уверенность в том, что возможен и для нас способ существования. Мы встречаем учителя, великого существа или великого поэта, и каким-то образом опыт касается не только них самих и того, кем они являются — они также служат в некотором роде зеркалом того, кем мы могли бы быть. Мы очень вдохновлены и тронуты. Это эмоциональное качество удивления, возбуждения и уверенности. Вера — это то, что позволяет нам приблизиться.
Но светлая вера, хотя она может быть сильной и важной, не очень надежна.Мы можем встретиться с одним человеком в один день, а с другим — в другой, и обнаружим, что просто курсируем взад и вперед между этими разными источниками вдохновения, потому что мы не так сосредоточены на нашем собственном опыте.
Есть еще одно качество веры, несколько более развитое, известное как проверенная вера . Может быть, мы встретили человека или столкнулись с учением и получили вдохновение; и мы что-то сделали с этим — мы фактически практиковались или мы что-то исследовали для себя, и при этом мы открылись для некоторого количества опыта.Чувство, которое мы испытываем по поводу этого пути или процесса, чувство, что мы можем вложить в него свое сердце, теперь коренится в нашем собственном опыте и укрепляется.
Когда я впервые практиковал медитацию, мой учитель Муниндра предложил мне одну из великих шуток: «Просветление Будды разрешило проблему Будды, теперь вы решаете свою». Для меня было важно почувствовать, что просветление Будды действительно решило его проблему, потому что, в конце концов, это был тот самый путь, который он предложил. И я также понял, что еще не решил свою задачу! Но я увидел, что Муниндра имел в виду уверенность в том, что я действительно могу решить проблему страдания для себя.От меня требовалось некоторое количество энергии, усилий и реальной практики, чтобы я мог подойти к этому опыту проверенной веры.
И еще есть то, что называется непоколебимая вера , где мы пережили нечто настолько глубокое и сильное, что с этого момента нет пути назад. Это не значит, что кто-то может затем предстать перед нами в роли вдохновителя и сказать: «Ну, вы знаете, что это действительно так, а не так», и заставить нас поверить в это просто потому, что они так говорят.Мы знаем по собственному опыту, что все обстоит именно так; у нас есть более полная вера в истинность нашего собственного видения и нашего восприятия истины. Это тройное развитие — один из способов говорить о вере, развивающейся через наше собственное понимание.
Противоположность веры, о которой говорится в традиционных учениях, — это сомнение. Конечно, есть много сомнений. Есть своего рода сомнения, которые очень положительны. Это край исследования, которое гласит: «Я не собираюсь принимать это только потому, что кто-то другой так говорит.Я действительно хочу знать ». И это край мудрости, голос, который говорит: «Я хочу знать сам, а не только потому, что ты так говоришь».
Это, конечно, находит отражение в учениях Будды, таких как Калама Сутта , в которой люди говорят что-то вроде: «Здесь, в этой деревне, так много учителей духовности, которые приходят и уходят. Некоторые говорят это, а некоторые говорят то. Предлагаются всевозможные послания, разные инструкции и разные способы практики.Как мы узнаем, что правда, что стоит делать? » (Звучит знакомо?)
И ответ Будды, по сути, таков: примените это на практике. Не верьте ничему только потому, что я это говорю или это говорит какое-то достойное существо. Не верьте ничему, потому что это традиционно считается правдой. Не верьте ничему, потому что вы это читали. Поверьте, это правда, исходя из собственного опыта. Если вы примените это на практике и обнаружите, что эта конкретная медитация или духовная практика приводит к уменьшению жадности и желания в вашем уме, тогда вы можете этому доверять.Если вы обнаружите, что это приводит к уменьшению гнева, ненависти и страха в вашем разуме, вы можете этому доверять. Если вы обнаружите, что это ведет к ясности, то есть меньше заблуждений, меньше ощущения оторванности и разобщенности, вы можете этому доверять. Вы применяете это на практике. Вот откуда ты знаешь.
Так что этот аспект сомнения, а не просто веры во что-то, потому что кто-то другой так сказал, очень помогает. Но есть еще один аспект сомнения, который гораздо менее полезен, а именно бесконечные спекуляции.
Иногда сомнение на самом деле является оправданием, чтобы уйти от ситуации и не применять что-то на практике. Затем мы можем отступить и судить, рассуждать, не связывать себя, не рисковать, не видеть, что произойдет, если мы будем практиковать. Но все это процесс интеллектуализации; это вовсе не из нашего собственного опыта. Может возникнуть чувство расширения возможностей, которое исходит от того, что вы стоите в стороне, но на самом деле это очень поверхностный вид силы. Это способ защитить себя, потому что нам не нужно рисковать, брать на себя обязательства и открываться чему-то, а потом смотреть, что произойдет.Но на самом деле сила, которую мы тогда чувствуем, которая является своего рода тщеславием и снисходительностью, очень недолговечна. На самом деле это не даст нам устойчивой силы и уверенности, чтобы открыть для себя истину.
Вероятно, самый сильный период сомнения, который у меня когда-либо был, был довольно ранним в моей медитативной практике. Я впервые поехал в Индию в 1970 году и впервые начал практиковать медитацию осознанности, медитацию випассана , в январе 1971 года. Я был довольно молод, мне было 18 лет. Я помню, что с первого момента, когда я вошел в эту комнату, и в первый момент, когда я сел, мне показалось, что я вернулся домой.В этом было просто чувство правоты. Одно из значений веры — это знание внутри чувства правоты, согласованности, пребывания в гармонии с чем-то. Так что вера в дхарму сразу же присутствовала во мне, хотя я сильно сомневался в себе и своих способностях.
Я также много размышлял о том, какую практику на самом деле делать. Моим первым учителем был представитель бирманской традиции, и он преподавал практику, очень похожую на то, что преподается в IMS сегодня. Это казалось действительно замечательным способом практики.Это было просто и прямо, но очень глубоко. И это было доступно, что я очень ценил.
После нескольких месяцев пребывания в определенном месте в Индии и практики с этим учителем я отправился в горы и встретил тибетского учителя, с которым я почувствовал очень сильную связь, и я также ценил все, чему он учил.
Мне казалось, что у меня был выбор: либо я мог продолжить практику в этой бирманской традиции, в том же стиле и методологии, либо я мог практиковать с тибетским учителем и просто следовать инструкциям, которые он предлагал.По сути, я не сделал ни того, ни другого. Каждый раз, когда я садился медитировать, я думал о том, что мне делать, поэтому я сидел и думал: «Интересно, стоит ли мне делать бирманскую практику. Или мне следует перейти на эту тибетскую практику. Может быть, тибетская практика быстрее. Эта бирманская практика настолько проста, но в то же время очень проста. Может, я действительно смогу это сделать. Я не могу так хорошо выполнять тибетскую практику… »
Вот так выглядела моя практика медитации. Это был непрерывный поток умозрительных размышлений о том, какую практику делать.И что было еще хуже, всякий раз, когда я был со своими бирманскими учителями, я спрашивал их, что, по их мнению, представляет собой тибетская практика. А потом всякий раз, когда я был со своими тибетскими учителями, я спрашивал их, что они думают о бирманской практике. Так что я не только ничему не научился из своей практики, потому что я на самом деле не практиковал, а думал только о том, какой из них делать, я на самом деле мало чему учился у своих учителей, потому что я спрашивал их о традициях, о которых они знали меньше всего, а не о спрашивая, в чем они были так необычайно глубоки и искусны в преподавании.Это продолжалось и продолжалось, пока, наконец, я не сказал себе: «Просто сделай что-нибудь. Неважно, что вы делаете. Это не обязательно должно быть пожизненное обязательство, но делайте одно или другое, потому что таким образом вы ничего не делаете ».
Я обнаружил, что это прекрасный пример трудности сомнения. В традиционных текстах сомнение описывается как путешественник на распутье: вы просто не знаете, куда идти. Вместо того, чтобы пытаться найти способ и посмотреть, что произойдет, вы просто стоите и ждете, когда придет просветление.Мы не можем решить, какой путь попробовать, и это самая истощающая и изнурительная характеристика сомнений, с которыми мы застреваем.
Вера позволяет нам открываться, приближаться и идти вперед, использовать нашу энергию для достижения цели или устремления. Но вера также должна быть тщательно сбалансирована с мудростью. Если у нас слишком много веры без достаточной мудрости, тогда это действительно становится тем, что мы обычно называем «слепой верой». Мы можем быть очень легковерными. Мы можем с яркой верой слышать кого-то, и они впечатляют, они трогают нас, наши сердца поют, и мы испытываем необычайное чувство вдохновения; а на следующий день мы слышим кого-то другого, и он говорит другое, и мы чувствуем вдохновение от него.Это просто вера — вера без достаточной мудрости.
Я думаю, что вера и вера иногда идут рука об руку. Дело не в том, что они исключают друг друга — мы можем во что-то верить, а также верить в это. Я бы использовал слово «вера» для обозначения чего-то большего в сфере представления о вещах. Это может быть что-то, что мы никогда по-настоящему не исследовали, и поэтому у нас нет качества веры в это, которое возникает из-за того, что мы сами убедились, что это правда. Это больше просто идея, которая у нас есть.Убеждения часто представляют собой предположения, которые мы имеем о стольких вещах, которые на самом деле являются выдумками нашего разума, а не основаны на реальном, личном опыте вещей.
Дело не в том, что всякая вера ошибочна; некоторая вера может отражать истинное или более глубокое понимание вещей. Но поскольку это, возможно, не проверено или даже не признано верой, я бы выделил это качество веры, которое только углубляется по мере проверки. И практика во многом состоит в том, чтобы исследовать эти вещи и увидеть, что имеет некоторую основу в реальном опыте, а что является просто созданной конструкцией.
Я предпочитаю думать о вере (как Колридж говорит о поэзии) как о «добровольном прекращении неверия». Поэтому вместо того, чтобы думать об этом как о допущении или принятии веры, это добровольное прекращение неверия — готовность быть открытыми, исследовать, исследовать.
Определение буддизма Мерриам-Вебстер
Буддизм | \ ˈBü-ˌdi-zəm , ˈBu̇- \: религия Восточной и Центральной Азии, выросшая из учения Сиддхартхи Гаутамы о том, что страдание неотъемлемо от жизни и что человек может освободиться от него, взращивая мудрость, добродетель и концентрацию.
Религия в Камбодже — О Камбодже
Буддизм теаравады — официальная религия в Камбодже, которую исповедуют 95 процентов населения — точно так же, как в Таиланде, Бирме, Шри-Ланке.Тем не менее, христианство и чам-мусульмане становятся активными и популярными среди большого количества населения, а также в столице и провинциях, демонстрируя признаки роста. Даосизм и конфуизм также широко распространены среди китайцев.
Буддийские монахи очень дисциплинированы и должны следовать 227 правилам в дополнение к десяти основным предписаниям хорошего буддизма. Монахи не могут принимать участие в развлечениях. Они ведут простую жизнь, посвященную буддизму и храму.
Буддисты рассматривают вселенную и всю жизнь как часть цикла вечных изменений.Они следуют учению Будды, индийского принца, родившегося в шестом веке до нашей эры. Буддисты верят, что человек постоянно перерождается в человеческой или нечеловеческой форме, в зависимости от его или ее действий в предыдущей жизни. Они освобождаются из этого цикла только тогда, когда ты достигнешь нирваны, которая может быть достигнута путем достижения хорошей кармы через заслуги и следование буддийскому пути правильной жизни.
Заработок — важный элемент буддийской жизни. Буддисты в Камбодже зарабатывают заслуги, отдавая храмам деньги, товары и труд или обеспечивая монахов одной из двух ежедневных трапез.
Дети часто ухаживают за фруктовыми деревьями и огородами в своем местном вате или храме. Мальчики могут заработать заслуги, на короткое время став слугами храма или начинающими монахами. Большинство молодых людей остаются монахами менее года.
В Камбодже существует восемь жестов Будды — «Мутреа» означает жест Будды:
Будда Виткак МутреаСидеть, скрестив ноги, положить одну руку на другую ладонями вверх.«Виткак» означает созерцание или сосредоточение. Это классическое изображение Будды во время медитации и одна из наиболее известных поз. Это изображение передает путь Будды, который стремился понять и в конечном итоге облегчить страдания всех живых существ.
Будда Марвирак Чей Мутреа
Сидеть со скрещенными ногами, правая рука повернута ладонью внутрь, пальцы указывают на землю, левая ладонь лежит на бедре.Это также известно как «призыв земли в свидетели». Это происходит из истории Будды, когда он сидел под деревом Боддхи. Ближе к рассвету Мара пришла в форме искушения и демонов, чтобы побеспокоить Будду. В отместку Будда коснулся земли и призвал ее силу, рассеяв тем самым злые силы.
Будда Тормачак МутреаСидят со скрещенными ногами и складывают указательные пальцы правой ладони в круг, а левая рука иногда копирует правую или кладется на бедро.«Тормачак» означает молиться как колесо. Символ колеса
является классическим буддийским изображением и может рассматриваться как символ колеса жизни и вечного цикла сансары — повторения смерти и возрождения, жертвами которого являются все люди.
Будда Акфей Мутреа Либо стоя, либо сидя со скрещенными ногами с поднятой правой ладонью — как будто кто-то останавливает впереди — левая рука указывает вниз параллельно телу. «Акфей» означает бесстрашие.Считается, что Будда молится о помощи животным мира. В этой позиции это напоминание о важном постулате буддизма — не причинять вреда разумным существам.
Опустив правую и левую руки по бокам обеими ладонями вперед, он иногда сидит, скрестив ноги, или встает. Это изображение предназначено для того, чтобы те, кто молятся Будде, также получили его защиту. В этом смысле это можно рассматривать как позицию благословения.
Будда Батра Теан МутреаСтоит, сжимая свою летучую мышь (буддийскую чашу для подаяний). Исторически Будда собирал милостыню, и это до сих пор является важной частью современной Сангхи (монашеской общины) — даже сегодня их можно увидеть на улице, собирая подношения еды от верующих. Считается, что когда Будда в конце концов умер, он перевернул свою чашу для подаяний. Даже по сей день перевернутая чаша во многих буддийских странах может означать смерть.
Сакьянак Мутреа Будда
Лежа, Будда спит, повернув свое тело вправо и положив левую ногу на правую.Это показывает его вход в нирвану; точка, в которой он покинул свое физическое тело. По иронии судьбы эту позицию часто считают самой безмятежной. Обычно это относится к моменту, когда Будда умер и вышел из цикла сансары. Передается идея о том, что смерть столь же естественна, как и сон. Это также показывает его бесстрашие из-за сострадательной и доброжелательной улыбки, которая обычно ассоциируется с этим жестом.
The Brak Neak Mutrea Buddha«Ник» означает дракон, а «Брак» означает что-то прикрыть.Это относится к истории о том, как во время сильного шторма дракон, который чаще переводится как нага, пришел укрыть его. Таким образом, Будда изображен сидящим, скрестив ноги, под многоглавой змеей в капюшоне, которая свернулась под ним и, таким образом, защищает его.
Хотя сами статуи не могут говорить, язык тела явно многословен. Из мельчайших деталей получается рассказ или притча, цель которых — помочь человечеству на пути к просветлению.
При таком разнообразии буддийских школ и последователей существует столь же большое количество различных представлений.